Падай, я ловлю
Шрифт:
Собираю вещи, умываюсь, сижу немного, пока краснота с лица не пропадает. Натягиваю дежурную улыбку и выхожу.
Родион подхватывает мои вещи, несет в машину. Смотрю на все происходящее будто со стороны. Не верится… Все жду чего-то, жду, а ничего не происходит. Разговор не клеится, в машине по большей части молчим. Злюсь, негодую! Ну не больная же я? Нездоровая, может, сердце болит, нутро на куски раздирает, душа навынос, но и не сумасшедшая! Говорил, намекал! Или нет… Двадцать раз с силами собираюсь, намереваясь выложить ему все о своих
– Спасибо, – роняю тихо, когда он ставит мои вещи в прихожей.
– Всегда к твоим услугам, – отвечает с дежурной улыбкой.
Неловко обнимаемся на прощанье, говорим друг другу скупое «пока», он выходит, а я закрываю дверь.
Глава 60
Десять дней.
Прошло ровно десять дней с того самого, когда мы распрощались. Он не звонил, не писал, не объявлялся, а я выплакала все глаза, по вечерам опасаясь включать свет, чтобы случайно не увидел брат. Не знаю, как я буду объясняться с близкими. Не знаю, что скажу им. И не знаю, как набраться смелости и объявить мужчине, с которым был лишь ничего не значащий секс, что беременна.
Наверное, он будет рад. Ведь дети – это здорово. Маленькие розовощекие пухляши, разве есть на свете что-то прекраснее? Я о таком не знаю. Я предвкушаю, оттягиваю поход к врачу и разглядываю под одеялом в интернет-магазинах детские вещи. А прячусь, потому что меня пугают цены. И желание скупить разом все. Только бы не девочка: от милых нарядов будет ломиться шкаф, а кормить грудью до ее восемнадцатилетия точно не выйдет. Это при условии, что я так и останусь трусихой…
«Надо что-то делать!» – приказываю себе мысленно и решаю начать с теста. Да, его я тоже боюсь делать. Страшно, потому что одной.
Собираюсь и чуть ли не кустами крадусь в аптеку. Встаю в очередь, витая в своих мыслях, мимоходом слышу разговор фармацевта и старушки, а когда наступает моя очередь, брякаю:
– Тест на беременность, пожалуйста.
– Какой? – уточняет фармацевт с улыбкой.
– Вот этот, – слышу знакомый голос и хватаюсь рукой за прилавок, пытаясь удержаться на ногах. – Спасибочки, – лопочет Иринка и прикладывает к терминалу свою карту. Забирает тест и выволакивает меня на улицу, ухватив за локоть. – Кому-то крышка, – шипит мне на ухо.
– Кому? – переспрашиваю пискляво.
– Я пока не поняла, – отвечает с вызовом. – Либо тебе, либо Туманову. Но кому-то точно!
Как на буксире меня тащит до самого дома. Притоптывает ногой, пока я вожусь с ключами. Напирает на меня своим пузом, проталкивая в тесную прихожую. А потом прикрикивает:
– А ну рассказывай!
– Да все в порядке, – мямлю с неохотой.
Ира разворачивает меня лицом к зеркалу и тыкает пальцем.
– Это – не в порядке.
Я и вправду выгляжу не очень. Синяки под глазами, впалые щеки, глаза красные, веки отекшие. Вроде и ничего, если не приглядываться… или если не знать меня и вообще видеть впервые.
–
– Расстались? – ахает Иришка с ужасом. Хватает мою правую руку и вторично ахает.
– Не встречались, – реву белугой, разворачиваясь к ней и пристраивая голову на ее плече.
– Солнышко, перестань, – причитает сквозь слезы, – не плачь, Саш, мы сейчас подвал затопим! И что значит не встречались? Что за глупости! А ну рассказывай! – последнее в приказном тоне, да еще и за плечи меня хватает, отрывая от себя.
– Ну вот так, – слегка развожу руками и шмыгаю носом. – Не по-настоящему все было. Не проси подробности, не расскажу.
– Ой, да знаю я все ваши подробности, – закатывает глаза и скидывает балетки. – Пойдем сядем, стоять невозможно. Жарища… – с последним согласна, так что прямо на ходу стаскиваю сарафан и на кровать сажусь в одном белье.
– Что ты знаешь? – уточняю осторожно, сощуриваюсь на нее.
– Что Туманов втянул тебя в какое-то дерьмо, но Васька все ему простил, потому что не специально и вообще нормальный мужик. Нормальный же мужик, Саш… как так вышло?
– Ну, как… договорились на берегу, что ничего серьезного. Переплыли, не утонули, и на том спасибо.
– А он знает? – вертит тестом у меня перед носом.
– Сама еще не знаю, – огрызаюсь, выхватывая коробочку.
– Я не понимаю. Ты ж втрескалась, я не слепая.
– И что? – бурчу тихо. – Это не взаимно.
– Что? – удивляется и рявкает: – Ты дура, что ли?!
– Чего орешь? – отодвигаюсь от нее и хмурюсь.
– Он от тебя комаров отгонял! Гребаных комаров, Саша!
– А ты откуда знаешь?
– Оттуда, – ехидничает и кривляется. – Мужики в твоей семье те еще сплетники. Как засядут вечером и давай Сашеньку с Родионом обсуждать.
– Откуда знаешь? – повторяю свой вопрос.
– Ну так по громкой же, Господи! – взвизгивает Иришка возмущенно. – Не тупи!
– Да хватит орать на меня! – взвизгиваю в ответ.
– Так, дышим, – Ирина прикрывает глаза и делает глубокий медленный вдох. – Тупица, – бормочет на выдохе, а я недовольно кривлю губы и скрещиваю руки под грудью, пока она медитирует. – Ты еще тут? – удивляется, резко открыв глаза. – Быстро встала, трусики красивые надела, чем-нибудь бесстыдным прикрыла и бегом! Не, реально, что это за панталоны на тебе? Я себе такого даже сейчас не позволяю. Жуть. Мою пробабку в похожих хоронили.
– Дура, – не выдерживаю и прыскаю. – Просто шортики.
– Так под ними еще одни, нормальные? – смеется Ира, а я подхожу к шкафу, достаю первое попавшееся платье и швыряю в нее. – Цыц, – шикает на меня с улыбкой. – Приводи себя в порядок и рассказывай. То, что я не могла услышать от мужа.
Выкладываю все. Как на духу, как на исповеди, от и до. Ира почти не перебивает, только время от времени закатывает глаза, а потом ставит диагноз:
– Дура.
– Я терплю тебя только из-за племянника.