Падчерица смерти
Шрифт:
А полтора десятка кругов он тогда пробежал еще до праздничного завтрака, и, хотя рубашка промокла, дыхание осталось почти спокойным, так что месьор одобрительно кивнул и похвалил, сообщив, что теперь Аластор может спокойно выбирать, догонять ему будущего противника или спасаться от него бегством самому – и то и другое должно быть успешным. И почему он казался Аластору похожим на ворона? Змея, как есть змея!
– Прошу прощения, – буркнул Аластор, снова поднимая опущенную рапиру и показывая, что готов продолжать.
– Вы мне решительно не нравитесь, юноша, –
Он опустил рапиру и снял с нее колпачок, показывая, что тренировка закончена. Аластор вздохнул, молча признавая правоту наставника. Действительно, ни убивать, ни умирать ему не хотелось, но вот на душе творилось неладное.
Сняв ленту, которая держала волосы на лбу, он вытер лицо влажным полотенцем, им же обтер руки и пожалел, что нельзя прямо сейчас окатиться из ведра – как есть, в рубашке и полотняных штанах для тренировки. То есть можно, конечно, но тогда с тренировочной площадки в саду придется идти в дом мокрым, а ранней весной это не слишком приятно. Весна… Пятая весна его дурацкого добровольного заточения в поместье! Давно можно было бы уехать в Дорвенну, если бы не данное самому себе слово, что он появится в столице только тогда, когда сможет прийти к Айлин.
– Аластор, у вас что-то случилось? – спросил месьор д’Альбрэ, вытирая белоснежным батистовым платком и без того безупречно чистый клинок рапиры.
Смотрел он при этом только на оружие, разумеется, а голос был подчеркнуто равнодушным, но само по себе обращение по имени говорило достаточно много. К излишней заботе, равно как и фамильярности, фраганец был решительно не склонен. Это насколько же Аластор сегодня плох?!
– Ничего, месьор, – мрачно ответил он. – Совершенно ничего. В этом-то вся беда…
– Ваша почтенная матушка что-то упоминала о поездке в гости сегодня после обеда. Неплохой способ развеяться, – тем же ровным, ничего не выражающим тоном предположил фраганец.
– В гости? Благодарю покорно! Скука смертная!
Аластор накинул снятый перед тренировкой домашний камзол и принялся застегивать пуговицы. Скука – вот именно! А еще непременно кто-то из девиц откроет на него охоту, и придется чувствовать себя болваном, поскольку разочаровать милых дев негалантно и вообще подозрительно, а ответить на их ожидания…
Букеты, составленные на языке цветов, надушенные записочки, встречи в саду по итлийской моде, когда девица стоит на террасе за неимением балкона – ну кто видел балконы в сельских усадьбах? – а ты как дурак томишься в саду за перилами, но должен делать вид, что девушка далека и неприступна, хотя до нее рукой подать! А в кустах обязательно сидит кто-нибудь из ее тетушек! И то ли караулит, чтобы ты ничем не опорочил честь ее племянницы, то ли, напротив, надеется, что ты опорочишь эту честь настолько, что можно будет выскочить из укрытия и тащить тебя делать
А девицы? Все как одна жеманные кокетки! Ах, милорд, любите ли вы слушать соловьев? И когда именно, на закате или на рассвете? И ведь не объяснишь, что на закате он, высунув язык, плетется домой после вечерней тренировки, а на рассвете, едва разлепив глаза, собирается на утреннюю. И кто там щебечет в саду, ему решительно плевать! Но нет, надо обязательно сообщить милой деве, что если бы пение соловьев хотя бы немного приближалось по прелести к ее нежному голоску, то Аластор обязательно бы все рассветы и закаты проводил в саду, ловя возможность его услышать! А глаза у нее голубее неба! Ну или зеленее изумруда, например. И губки как кораллы, хотя вот он видел как-то в лавке редкостей эти кораллы, они белесые и смахивают на высушенные коряги, так что губы на них никак не похожи, разве что у умертвия какого!
– Хватит… – простонал фраганец, вытирая рукой в перчатке глаза и совершенно издевательски покатываясь со смеху. – Ради Благих… Вы меня все-таки уморите, юноша!
Просмеявшись, он взглянул на одевшегося Аластора на удивление серьезно и даже сочувственно, а потом медленно проговорил:
– Полагаю, будет глупо спрашивать, не отказались ли вы от своих планов, юный лорд. Непостоянство, к счастью, не входит в список ваших недостатков. Но по пути к цели полезно подумать, так ли вам нужна именно эта цель?
– Нужна, – с упрямой холодной уверенностью ответил Аластор. – Если я откажусь от нее, то сам, а не потому что меня заставили.
Он взглянул на левую руку, где привычно поблескивало простенькое колечко: начищенные медные завитушки, полупрозрачный зеленый камень. За пять лет руки Аластора стали куда крепче, а пальцы – толще, но колечко по-прежнему сидело как влитое, словно было выковано точно по размеру. Правда, пришлось переодеть его с указательного пальца на мизинец. «Айлин такая же, – само пришло на ум. – Яркая, живая, теплая… И бесценная, хотя для того, чтобы это понять, нужно к ней присмотреться». Зеленый камень в артефакте покойного магистра подмигнул ему, поймав солнечный лучик, и на сердце потеплело.
Это кольцо Аластор отстоял, хотя отец не раз деликатно намекал, что стоило бы вернуть его девице. Мол, нехорошо принимать подарки, если нет возможности отдариться… И замолчал только после того, как Аластор, не выдержав, пообещал в таком случае лично отвезти его Айлин прямо в Академию – и будь что будет! Матушка, разумеется, узнавшая всю историю, ничего не сказала, только погладила Аластора по волосам, а потом в каждом доме, который они посещали за эти пять то ли проклятых, то ли благословенных лет, обязательно оказывалась хотя бы одна девушка подходящего возраста. Были среди них миленькие и действительно красивые, были даже умные. Кое-кто – с магическим даром, а одна или две – рыжие! И Аластор ценил, каких усилий стоило его родителям устроить столько нужных визитов, но понятия не имел, как им объяснить, что это все не то! Что ему не нужна красивая, умная, магесса, рыжая… Ему вообще никто не нужен!