Падение "ангелов"
Шрифт:
— Господин Карамазов, у нас вызов. Судя по карте, он поступает из Великого Коринфа. Резиденция Фемистокла.
— Хорошо, Канцлер предупреждён?
— Да, он тоже готов подключиться.
— Давайте, — тяжело выдохнул Карамазов, развернулся и запустил руки за спину, направивши усталый взгляд на огромный экран, доселе располагавшийся за их спинами.
На чистой поверхности заиграли светоносные картинки, спустя три секунды они превратились в чёткое изображение, лишь изредка дёргающееся от помех.
— Я рад вас приветствовать вас от имени Греческой Конфедерации, — заявил мужчина и динамики выдали его возбуждённый голос; можно было разглядеть лицо, исказившееся в зловещей гримасе превосходства и презрения, его борода выбелена до конца, в глазах мерцает светлый цвет линз, сверху глава прикрыта серебряным шлемом, а также виднеются кремово-белые одежды до пояса. Позади же него развивается светло-бежевый стяг, разбитый алой молнией пополам.
— Откуда вы знаете наши коды и каналы связи? — въедливо спросил инспектор.
— Боюсь, ох нет… радуюсь, что некоторые прихлебатели из военных и парламентских структур встали на нашу сторону и поделились этой информацией для Конфедерации.
— Конфедерация… и кто же с вами, господин Фемистокл? — язвительно спрашивает Карамазов.
— Славная Федерация Новой Спарты и Аргоса. Македонское Царство с нами. Союзная Федерация Коринфа и Афин. Фессалия готова нас поддержать вместе с Дельфами.
— Что ж, вы назвали земли всех предателей, коих мы предадим огню?
— Я, господин Карамазов, пришёл не для того, чтобы заслуживать ваш бред про угрозу, — спесиво говорит мужчина и даже через экран можно узреть его самодовольство и наглость. — Я говорю от лица Греческой Конфедерации — все названные земли, требуют полной независимости.
— Что простите? — смутился Карамазов. — Независимость?
— Территория от ваших границ по югу Великой Пустоши до Новой Спарты, от Константинопольского «Униат Экклессиас», до Иллирии станет новым свободным государством — Греческой Конфедерацией! — нагло заявил мужчина.
— Мы одну конфедерацию уже стёрли в радиоактивную пыль! — возопил инквизитор и только было захотел продолжить, как раздался другой голос, более сильный и крепкий, в котором отцедился болезненный холод и несгибаемая воля, а в отдельном окне, справа вверху экрана появилась новая картинка:
— Вот отдавать приказ о применении ядерного вооружения и угрожать им, не ваша компетенция, Карамазов, — сказал человек, чьи чёрные волосы уже начинает касаться рука серебристой седины, а его лицо сухо и подтянуто, в глазах ледяной спокойствие с обжигающим огнём идейного смысла, которые они несут. — Господин Фемистокл, вы грубо нарушили строки Писания, спаривавшись от «начальств». Вы же понимаете, что ваше деяние несёт печальные последствия? Вы понимаете, что вы сможете выстоять только при нашей помощи? Я, как глава Рейха, могу выпросить для вас помилование, пожалеть ваших друзей, дать милость знакомым, если вы прекратите все нечестивые действия и признаете власть Империи над Грецией.
— Я не ограничиваю себя верой. Как по мне, она только сдерживает наши свободы, сдерживает наши законные права. Мы долго терпели притеснения от вас, долго переносили засилье вашей культуры! — прозвучали слова самодовольства. — Свобода — всё, вы — ничто.
— И что же вы хотите, господин Фемистокл? Чего от меня требует вольная Греция? — с толикой сарказма спросил Канцлер.
— Вы предоставите нам полный государственный суверенитет, предоставите гарантии ненападения в течении десяти лет, заключите с нами мирный договор и подтвердите в своей конституции, что не имеете возможности напасть на Греческую Конфедерацию, — Фемистокл едва улыбнулся. — А вы получите от нас возможность увидеть тех шавок, которые поддерживают ваш тираничный режим. Ваши лоялисты пусть выметаются с нашей земли в течении двадцати часов.
— Что ж, поистине державные амбиции, но боюсь, я не смогу их принять, поскольку для Империи это несёт огромный эконмический и политический урон.
— А мне плевать! — крикнул Мастер-стратег. — Наша свобода, Афинская демократия, стоит дороже, чем интересы вашей недоделанной знати.
— Я хочу напомнить, что это и интересы вашего народа. Думаете, Великий Израиль и Аравийцы всегда будут вашими союзниками? Думаете, сможете в одиночку удержать Турецкий Султанат? А африканские банды?
— Ничего, мы выбили вас, справимся и со всякой бандой и армией. Свободная Греция достаточно сильна, чтобы дать отпор любому врагу, — всё так же самодовольно твердит Фемистокл. — Мы за несколько часов выгнали с нашей земли почти всех, кто был к вам лоялен.
— У меня на вашей территории есть ещё защитники. Четыре доблестных командира и думаю, они дадут вам достойный отпор, — на этот раз в голосе Канцлера пробежала лёгкая радость, надежда, которой суждено быть разбитой.
— Ох, господин Канцлер, император недоимперии, а у меня тут есть те, кто хочет передать вам пару добрых слов.
— Господин Канцлер, — на этот раз это другой голос зазвучал и все увидели, что рядом с Фемистоклом стоят четыре человека, в одинаковых облачениях — тёмные накидки, на которых виднеются белые ленты. — Мы больше не подчиняемся вам. Мы теперь сами себе господа и выбираем служение Греческой Конфедерации.
— Ох, — тяжело выдохнул Канцлер и впервые все ощутили на своих душах тяжесть чувств правителя, голос которого задрожал по живому, в нём появилась жалость и сожаление. — Дети мои, что вы творите? Я вам столько дал, столько власти и как вы распорядились ею? Я же вас оберегал от тлетворного влияния князя мира сего? И что же?
— Что ты несёшь, господин Канцлер? — вмешался Фемистокл и на лице его заплясала тень безумия. — Я им дал свободу, дал вкусить истинный плод воли, показал им, что значит жить по-настоящему! Теперь они не твои рабы, не служат сумасбродным идеям духовности и морального единства!
— И как же это!
— Он дал нам ощутить себя людьми! — сорвался кто-то из Консулов. — Теперь мы можем есть, что хотим, спать и сношать, кого хотим, развлекаться, как того пожелаем. И все, все наши солдаты этого возжелали!
— Не все, господин Каратос, — вмешался светловолосы мужчина. — Кто-то из наших всё ещё дорожит не-свободой, но мы это исправим. И мы справимся с этим, не то, что ваши побратимы.
— Лиро, — огрызнулся командир Серебряных Гоплитов. — Заткнись.
— Вы же были выше всех… вы же были, как «ангелы», — сокрушается Канцлер и кажется, что его скорбь наполнит всех сидящих на командном блоке.