Падение "ангелов"
Шрифт:
— Нет, мы больше не твои «ангелы»! Они — служебные духи, мы же служить никому не собираемся! — после этих слов наступило напряжённое молчание, леденящее дух.
Четыре Консула, избранных полководцев Императора встали на сторону врага. От этой новости у Карамазова перехватило дыхание — его разум не может принять этого факта, не способен это осмыслить и кажется, что он вот-вот сойдёт с ума.
«Этого не может быть!» — кричит душа Карамазова, и он слышит всё нарастающий шум в ушах, — «Они не могли его предать… не могли… это какая-то ложь… театральщина».
Пока инквизитор пытается смириться с новой действительностью, Канцлер прибывает в полном спокойствии. В его глазах видно, как треснул дух, как его душа готова разбиться на множество осколков, но он не показывает психологического потрясения. Те, кого он любил и воспитывал, те, кого он с радостью и упоением поставил на место Первоначальных Крестоносцев, пали. Долго он взращивал их, как своих детей и сейчас слышит слова их предательства, видит дела рук их и чувствует на своей душе страшную рану. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но по глазам, в которых словно погиб мир, видно его страдания.
Тонкие губы Канцлера чуть приоткрылись и был задан всего один вопрос, голосом сдержанным, но внутри которого теперь ощущается дрожь:
— И что же чувствуете, господин Фемистокл? Что вам дало это предательство?
— Во мне больше нет страха, не нужно больше пресмыкаться перед Рейхом. Есть лишь истина — Балканы свободны и эти истина будет записана кровью ваших солдат и граждан. Поверьте, я не боюсь умереть за своё дело, не боюсь и отправить и своих воинов на смерть ради великой цели, — голос его становился всё возбуждённее и глубже, каждая буква дрожит от переполнения чувств. — Пусть ваши люди кричат, пусть люди вопят, пусть они заливаются криками по Рейху, нам не будет дела, ибо мы — свободны. Греческая нация теперь едина. Нет страха — нет, он умер вместе с ложной верностью, которую я возложу на алтарь независимости! И поверьте, я готов пойти на смерть ради моей Греции, готов ринуться в пламя битвы ради неё и пусть нас всех ждёт смерть — мятежный дух страха не ведает, и мы отведаем сладкого пира великой победы! А что касается тебя — твой план пропал, твои задумки в огне. Ты уже проиграл, господин Канцлер! Выбирайте — либо свобода наша, либо смерть ваша!
Как только речь была окончена, связь оборвалась, спесиво заявив о своих намерениях, посрамив Императора и обещая лютую смерть добропорядочным гражданам Рейха, Фемистокл прекратил обращение.
В командном пункте повисла страшная тишина и на экране остался только Канцлер, который не смеет нарушить хрустального молчания. И всё же ему приходится отдать приказ, дать начало действиям, которые показали бы силу Рейха, пустить в ход механизмы власти, которые делали хоть что-нибудь, чтобы противостоять нечисти акта греческого национализма:
— Инициировать протокол «Союзная помощь» по договору Союза трёх держав. Подготовьте Первый императорский флот, три оборонных апеннинских флотилии и ожидайте дальнейших распоряжений.
— Господин, где нам собрать передовые ударные подразделения, которые предоставят Российская Империя и Нова Речь Посполитая?
— Пусть собираются в Великой Пустоши в условленной точке «Аметист-01». Там пусть ожидают дальнейших приказов, — и дальше прозвучал приказ, который в жизни бы не был оглашён, если бы не спесь Фемистокла, если бы не предательство Консулов. — Готовьте армию. Сокрушим их подобно молоту.
Экран потух, а вместе с этим снова во всю разгорелась работа в командном мостике, только теперь каждый пытается соблюсти молчание и даже Инквизитор покрыл свои уста пеленой не многословья, сделавшись угрюмым и хмурым.
Все утихли в том месте, откуда вещал и Фемистокл. Небольшой кабинет, в котором из мебели только пара шкафов с книгами, диван и рабочее место, помещение, где стоит абсолютная тишина, стал местом откуда Мастер-стратег возвестил Рейху короткий список требований Греческой Конфедерации и по-видимому рад этому.
— Ну что, как вам?
— Прекрасно, — сказал крупный мужчина с бородой на округлом лице, с небольшими глазками.
— Я всегда знал, что ты меня поддерживаешь больше остальных, — с фальшивой любовью твердит Мастер-стратег. — За это, я тебя награждаю великой миссией — необходимо отправиться с орденом в Великую Пустошь и установить контроль над южными территориями. Будем расширяться, так сказать.
— А как же более подробный план-приказ? — тяжёлой басовитой речью спросил Каратос.
— Получишь у моего второго помощника.
— Мне одному там лютовать за наше дело?
— Нет. С тобой пойдёт Первый добровольческий македоно-южноболгарский полк… и одни наши друзья из Либеральной Капиталистической Республики. А где наш герцог? — с коварной улыбкой спросил Фемистокл. — Я его хотел наградить другой почётной задачей. Как раз мне нужен был обиженка, который бы занялся чёрной работой — у нас в Великом Коринфе всё никак не произведутся тараканы канцлерские.
— Я могу этим заняться.
— Нет, Лиро, отдадим это дело новой армии. И чего герцога нет?
Доуху Рэ не участвовал в трансляции, которую задумал Фемистокл. Ему нет дела до того, как Мастер-стратег решится выбесить Канцлера. Больше этого, герцог не видит смысла в том, чтобы драконить Императора, но всё же видно стратег помешался на свободе, и его театральное самодурство ни к чему хорошему не приведёт. Но всё же у герцога есть задача по важнее.
Вдоль холодного коридора идут два человека — серо-металлические стены образуют длинное помещение, среди которого разносятся слабые звуки шагов. Два человека в малиновой броне идут к информационно-архивному блоку, откуда удастся получить доступ к электронным архивам Крита.
— Ты уверен, что сможешь взломать коды и получить…
— Да, — сказал мужчина в той же броне, что и Доуху. — Только нужно поспешить. Иначе нас могут обнаружить.
— Плевать.
Два человека повернули в смежный коридор и там в самом конце есть дверь, возле которой стоит охрана.
— Камеры наблюдения… нас уже давно спалили.
— Не имеет значения, — хладно басит Доуху, — если они не виноваты, то я лишь подтвержу свою верность, если это идея Фемистокла была, но ему не будет спасения, я его достану из-под земли в таком случае. Ладно, вперёд!