Падение царей
Шрифт:
— Только не фракийцев, — сказал посланник, понизив голос, так как уже начали собираться и троянские, и фракийские воины. — Царь желает, чтобы на защиту города пришли только верные троянские воины. Он сказал, что фракийцы должны защищать здесь крепость Дарданию.
Каллиадес фыркнул. Неужели все в Трое забыли, что они с Баноклом раньше были микенскими воинами, всего несколько лет назад?
Каллиадес приказал, чтобы посланцу дали поесть и напиться, а после обратился к Баноклу:
— Сказать «отправимся немедленно» легко, но как это сделать? Человек может пройти по мосту, но мы не можем переправить по нему лошадей. А если ехать в обход, на это уйдет лишний день.
Коренастый Халкей, маячивший неподалеку, откуда было все слышно, двинулся к ним и нетерпеливо проговорил:
— Это простая задача и решить ее легко. Мои рабочие положат ряд крепких досок крест-накрест вдоль всего моста, на расстоянии шага высокого человека. Потом лошадям можно будет завязать глаза и провести их гуськом через мост. Это предельно просто, — повторил он.
— А твое сооружение выдержит вес лошадей? — с сомнением спросил Банокл.
— Конечно, — раздраженно ответил строитель. — Оно выдержит любой вес, который я решу на него нагрузить.
Каллиадес посмотрел на небо.
— Сколько времени все это займет?
— Тем меньше, чем раньше я перестану отвечать на глупые вопросы.
Рыжеволосый строитель повернулся и принялся забрасывать распоряжениями своих рабочих. Через несколько мгновений одни из них уже пилили доски, а другие бежали, чтобы принести еще дерева.
Каллиадес и Банокл вернулись туда, где спокойно ждал Тудхалияс со своими людьми, одетыми для верховой езды.
— Вы будете защищать вместе с нами Трою? — спросил Каллиадес, хотя догадывался, каков будет ответ хетта.
Тудхалияс с сожалением покачал головой.
— Нет, мой друг. И ты бы не захотел, чтобы я ее защищал. Если я и мои люди будем драться за Трою, мой отец никогда не согласится прийти на помощь городу. При сложившихся обстоятельствах мне лучше вернуться домой и рассказать, в каком вы находитесь положении, — тогда, может быть, император пошлет свою армию.
— Приам предпочел бы помощь трехсот человек сейчас, а не хеттскую армию, которая в будущем разобьет лагерь у его ворот, — сказал Каллиадес. — Это может показаться скорее угрозой, чем помощью союзника.
Тудхалияс улыбнулся.
— Может, ты и прав. Война делает друзей врагами и врагов друзьями, верно, микенец?
С этими словами он повернулся, сел на коня, и хеттские воины двинулись на север.
Банокл откашлялся и сплюнул.
— Скатертью дорога, — сказал он. — Мне никогда не нравились эти коровьи сыны.
Каллиадес вздохнул.
— Эти три сотни коровьих сынов очень бы нам пригодились, — ответил он. — А теперь остались только ты, я и наши пятьдесят воинов конницы.
— Я поеду с вами, командир, с моей полусотней, — раздался чей-то голос.
Предводитель фракийцев Хиллас, Хозяин Западных Гор, шагал по ущелью к ним. Его волосы и борода были заплетены в косы, а лицо расписано голубыми полосками, как было принято в племени киконов.
— Примам говорит, что фракийские воины должны остаться здесь и защищать Дарданию, — нехотя сказал Банокл. — Не знаю, почему. Любой из твоих киконов стоит двух его проклятых Орлов.
Хиллас засмеялся.
— Все мы знаем, что если Троя падет, Дардания будет потеряна. И тогда киконы никогда не получат обратно своей земли. Я дал клятву верности царю Приаму и хочу сражаться за него в Трое. Мои люди поедут с тобой, желают нас видеть там или нет. Приам не откажется от нашей помощи, когда мы встанем перед ним с головами микенцев, насаженными на копья.
Теперь, в темном от дождя лесу Каллиадес перестал ждать наступления рассвета и вернулся к лагерному костру, у которого лежал на спине Банокл, облаченный в доспехи.
— Мы будем в Трое завтра, — со счастливым видом сказал Банокл. — Примем хороший бой, убьем сотни вражеских ублюдков, а потом я пойду домой, повидаюсь с Рыжей и выпью несколько кувшинов вина.
— Идеальный день, — заметил Каллиадес.
Банокл поднял голову и посмотрел на него; блики костра отсвечивали на светлых волосах и бороде Банокла.
— Что с тобой такое? — спросил он.
Каллиадес лег рядом с ним на мокрую траву.
— Все в порядке, — ответил он и понял, что так и есть.
Он замерз, промок и был голоден, завтра ему предстояла битва с превосходящим по численности врагом, но он редко чувствовал себя таким довольным. Он улыбнулся.
— Думаю, мы слишком много времени провели вместе, Банокл. Я с каждым днем становлюсь все больше похож на тебя.
В свете костра он увидел, как друг нахмурился и открыл было рот, чтобы ответить, но привязанные лошади вдруг затопали и заржали. Несколько воинов устало поднялись на ноги и отправились их успокоить.
— Это снова тот проклятущий черный коняга. От него сплошное беспокойство. Не знаю, зачем мы взяли его с собой.
— Нет, знаешь, — терпеливо проговорил Каллиадес. — Ты сам слышал, как Гектор сказал, что этого коня надо с честью вернуть обратно, как героя Трои. Мы не могли оставить троянского героя с Воллином и его фракийцами.
Маленький отряд из Дардании в придачу к собственным верховым вел с собой последних двенадцать золотых лошадей Геликаона — три из них были жеребыми кобылами — и огромного жеребца, перепрыгнувшего через пропасть с царицей Халисией и ее сыном на спине.
— Мы должны как-то его назвать, — задумчиво сказал Банокл. — Мы не можем все время называть его «тот большой проклятущий конь». У него должно быть имя.
— И как ты предлагаешь его назвать?
— Ослиная задница.
Люди, сидевшие вокруг костра и прислушивавшиеся к его словам, тихо засмеялись.
— Ты всех своих коней называешь Ослиной задницей, Банокл, — сказал конник, сидевший рядом.
— Только хороших! — негодующе ответил Банокл.
— Назовем его Героем, — предложил Каллиадес.