Падение царей

Смит Уилбур

Днем ворота частокола были открыты, чтобы торговцы могли доставить свои тележки вниз, на берег, и забрать рыбу, пойманную рыбаками. На ночь ворота закрывались, и укрепления караулили часовые.

Этой ночью двое часовых в назначенное время сменили своих усталых товарищей. Одним из заступивших на пост часовых был Цефас, считавший себя умным человеком, чьи многочисленные таланты командиры не замечают из зависти к его превосходству. Вторым был юноша, которого Цефас взял под свое крыло. Мальчик восхищался им, а Цефасу не хватало возможности насладиться чьим-либо восхищением.

Сегодня ночью Цефас был утомлен. Он провел день в Трое, сопровождая юнца в бордель, который посещали воины. Там они выпили вина и потратили все имевшиеся у мальчика кольца. Когда они вернулись к частоколу, Цефас пообещал вернуть все потраченное, сыграв в бабки. Поэтому вместо отдыха всю ночь играл. Сперва ему не везло, но потом удача повернулась к нему лицом, и он вернулся с триумфом, с пухлым мешочком колец на поясе.

Мальчик наблюдал за игрой.

— Ты был потрясающим, — сказал он Цефасу. Потом зевнул. — Я так устал.

— Не беспокойся, парень, я устроил нам предрассветную смену. И тогда мы сможем поспать.

— Мы не можем спать на посту, — тревожно сказал мальчик.

Цефас покачал головой при виде такой наивности.

— Тебе надо многое узнать о жизни воина. Не беспокойся. Держись меня, и я тебя научу.

Теперь, стоя на укреплениях, Цефас ждал, наблюдая за дверью домика командиров.

— Спорим на медное кольцо, он выйдет, прежде чем ты успеешь досчитать до двадцати, — предложил он.

— У меня не осталось колец.

— Все равно уже поздно спорить, — сказал Цефас с улыбкой.

Дверь внизу открылась, и из нее вышел командир, надевая бронзовый шлем. Он пересек открытое пространство и взобрался по узким деревянным ступеням.

— Холодная ночь, — сказал он.

— Да, командир.

Командир посмотрел в сторону моря.

— Сегодня ночью сильный туман, — он глубоко вздохнул. — Смотри хорошенько, Цефас.

— Да, господин.

«Смотри хорошенько!» Да единственное, что двигалось в темноте, — это грызуны.

Все это было пустой тратой времени. Если микенцы и придут, они поплывут в Троянскую бухту и обложат город. Любой, обладающий стратегическим умом, это понимал.

— Молодец, — сказал командир, повернулся и начал спускаться по ступенькам.

Цефас наблюдал за ним до тех пор, пока тот не закрыл за собой дверь.

— Ну вот, он отправился на боковую, — сказал Цефас юноше. — Давай, ляг и отдохни.

— Ты уверен?

— Он больше не придет. Он никогда больше не приходит. Он уже дрыхнет.

— Что ж, я устал.

— Так заваливайся, парень. Мы покемарим и проснемся задолго до того, как тут кто-нибудь появится. Не беспокойся. Я чутко сплю. При первом же звуке или движении я проснусь в полной боевой готовности. Как-никак, я уже двадцать лет воин.

Мальчик вытянулся на деревянном полу. Цефас в последний раз взглянул на пустой берег и сел, прислонившись спиной к частоколу. Потом закрыл глаза.

Ахилл стоял на носу флагманского корабля, когда флот захватчиков при свете звезд скользил по водам бухты Геракла. Одетый в темную тунику, с двумя мечами у бедра, Ахилл прислонился к борту и глядел в туман, чтобы не пропустить вражеских галер, которые могли охранять бухту.

Но он увидел только маленькую рыбачью лодку и старого рыбака, забрасывавшего сеть. Рыбак поднял глаза, когда галеры начали скользить мимо, потом вернулся к работе. У старика был усталый вид.

Несколько воинов подняли луки.

— Оставьте его, — велел Ахилл. — Он не опасен.

Галера продолжала плыть.

Щитоносец Ахилла Патрокл подошел и встал рядом с ним.

— Дарданских судов не видно, — сказала светловолосый воин. — Падали звезды — я думаю, боги на нашей стороне.

— Может быть, — ответил Ахилл, — но я скорее полагался бы на силу собственных рук.

Еще один воин явился на нос — приземистый бритоголовый Тибио. Как всегда перед битвой, он заплел свою длинную рыжую бороду в косу.

— Ты не должен рисковать собой, мой царь, — сказал он. — Не рискуй собой при взятии маленького укрепления.

— Думаешь, я спрячусь на корабле?

— Речь не о том, Ахилл, — заспорил Тибио. — Одна метко направленная стрела — и у нас не станет царя.

— Этот довод применим к любой битве, — ответил Ахилл. — Агамемнон хочет, чтобы сперва было взято маленькое укрепление и захвачен летний дворец. Он поручил это мне и моим мирмидонцам. Такое поручение — честь. Какой царь разрешит своим людям рисковать, если сам он не готов к риску?

Тибио захихикал.

— Что-то я не вижу здесь с нами Агамемнона. Или Идоменея. Не вижу даже Одиссея.

— Все они уже в пути, — сказал Ахилл. — И ни один из них не страдает недостатком храбрости. Особенно Одиссей, — он улыбнулся. — Я видел его на Итаке, спасающим свою жену. Такое зрелище не скоро забудешь.

Патрокл наклонился к нему.

— Еще одна битва, в которой ты не должен был принимать участие. Клянусь богами, Ахилл, это было безумием.

— О да, это было самым благородным безумием. Все готовы?

— Все мы знаем, что от нас требуется, — сказал Тибио. — Мы тебя не подведем.

— Знаю, Рыжебородый.

Когда днище галеры заскребло по песку, Ахилл легко спрыгнул на берег и побежал к проходу. Держась поближе к откосу холма слева, он посмотрел вверх, на частокол, до которого оставалось около шестидесяти шагов. Его удивило, что на стене никто не движется. Согласно самым последним донесениям, укрепление должны были охранять пятьдесят человек, а на стене всегда дежурили двое часовых.