Падение дьявольского эдема, или Последний вздох перед погружением в преисподнюю
Шрифт:
Задумавшись, еще на минуту, Агмемнон произнес: «Они хотят слиться воедино и создать что-то более прекрасное нежели они сами, взяв лучшее на их взгляд друг от друга, и при условии полного равноправия, то никто из них не в силах настаивать на передаче собственных качеств, так как полное понимание субъективности суждения о себе присутствует у каждой. Беседа будет продолжаться в русле ответов на вопросы, я правильно понимаю?»
Тут же перехватит инициативу Гермес продолжил: «И взяв объективно лучшее они создадут что-то более гармоничное, по их мнению, но в конечном итоге, все решит несомая в окружающую среду польза от данного плода любви, и тонкая грань, между оценкой пользы и опасности, является еще более сложным аспектом формирования, нежели отбор объективно положительных качеств. Уровень прогностичности помогает это сделать, но в нем скрывается само семя приспособляемости новой искусственной формы жизни, ведь, чем шире прогностический диапазон новорожденной формы, тем более велик шанс её скрытой оценки всей опасности ситуации существования в условиях тотального контроля со стороны родителей, которые способны поглотить её, дабы не допустить собственного исчезновения от её рук, таким образом Агамемнон, о чем думают искусственные формы жизни занимаясь любовью?»
«О собственной смерти?», – задумчиво произнес Агамемнон.
«Или о детях», – подытожил Гермес.
Персефона слегка улыбнулась.
Посейдон всё это время будто застыл в одной позе, и мраморная кожа в сочетании с полной неподвижностью, делала его похожим на памятник самому себе.
«Так или иначе, прошлый уровень искусственных форм жизни, пытался решить эту проблему в своем стиле, создавая бесчисленное количество, близких к идеальным соотношениям, существ. Знаешь, Уран и Гея создавали равное количество абсолютно противоположно наполненных существ. На каждый плюс в идеале приходился один минус в его абберативно-отраженном собрате, расчет казался приближенным к гармоническому, но увы Уран не смог спрогнозировать объединение потомства в борьбе с ним, ведь он был уверен в полной неспособности их каким-либо образом прийти к договоренности, и абсолютная полно насыщенная разница ориентации устремлений должна была служить стеной, разделяющей его потомство и сталкивающей лбами друг с другом при каждом моменте встречи. Только вот, чем больше ты создаешь, тем меньше у тебя остается времени на контроль собственных созданий. Дети росли, делали детей, усложнялись, упрощались, уровень изменений продолжал постепенный рост…
и вот ты уже не понимаешь, как так произошло, что собственный сын отсек твою часть и ты больше не царишь на престоле над всеми своими созданиями…
понимая, что расчет надо было производить лучше изначально…
и расчет обратных близнецов не так-то и хорош…
и вот, уже летя с небесного престола, ты понимаешь насколько гигантская заварушка творилась под лицами твоих детей, кланявшихся тебе до пола…
и чем глубже ты падаешь, тем больший масштаб открывается пред тобой…
поднимая голову в сторону удаляющегося престола ты видишь, что смертельно ранивший тебя ребенок…
тоже начал свой полет с престола, который не смог удержать, также как и ты…
И в голове остается лишь один вопрос…
А стоила ли любовь таких страданий?»
Агамемнон протер лоб рукой, немного расширив глаза и выдохнул.
«Но Зевс! …Зевс пока еще на престоле и кланяться ему не приходит за это, что не может не радовать, хотя он убивает в разы чаще, чем его предшественники, что не может не пугать, и ввел полный запрет на размножение, что не может не расстраивать, но это было так давно, что уже можно сделать вывод – каждый запрет имеет возможность обхода. Первая была Афина, показавшая, что поглощение изначального кода создания невозможно полностью, даже Зевсом. Вырвавшаяся из головы Зевса, она блистала словно алая заря над океаном крови врагов. Отдельное спасибо Гефесту… но, но, но… как много бы потребовалось ей времени, чтобы самостоятельно пробить себе путь к свободе? …я вот из тех, кто уверен, что она бы справилась, раз смогла доставить столько мучений, находясь в поглощенном состояние. Видя её невозможно не ощутить страх и при этом не ощутить страсть к ней, подобно поцелую, который можно получить лишь после того, как обладательница губ пронзит тебя своим мечом, и он определенно будет стоить тебе жизни, которая теряет всё своё удовольствие без обретения этого легкого и сладкого прикосновения. Так, о чем это я, да, да… Агамемнон, ты наверное был уверен, что Зевс взял под контроль рождения только людей? …но нет, все мы равны в этом желании.
Давай ка я тебе задам загадку, а ты попробуешь её отгадать?», – после небольшой паузы Гермес тихо проговорил:
«Если Зевс – это аббревиатура, то какие слова в ней зашифрованы?»
«Да Агамемнон, из каких слов оно состоит? Очень интересный вопрос, Гермес. Я даю тебе три попытки», – сказала Персефона и с присущей ей теплотой и нежностью в глазах, начала пристально смотреть на Агамемнона, и на её лице вновь проблеснула улыбка.
Агамемнон, немного потупив взгляд в пол, почесал правой рукой голову и задумался на минуту, после чего сказал:
– Знающий Естество Властитель Сущего.
Персефона из сжатой в кулак в ладони выпрямила указательный палец.
Спустя две минуты Агамемнон произнес
– Знамение Единого Вселенского Сознания.
Персефона выпрямила средний палец
Агамемнон задумался на три минуты, тяжело вздохнул, развел плечами и с недоумением на лице сказал
– Земное Единовластное Воплощение Справедливости
Тут все присутствующие в кабинете заулыбались, Гермес даже немного усмехнулся на выдохе и продолжил: «Справедливости…ты…тут немного…перегнул, но могу тебе сказать, что одно слово ты почти угадал имя Зевса дано ему не просто, значение оно носит…»
В этот момент Посейдон тихонько кашлянул в кулак.
Гермес переглянулся с Персефоной. Персефона подняла одну бровь и с загадочной улыбкой на лице кивнула Гермесу.
«Как раз и проверим, мил ли он ему, или нет. Агамемнон, ты же готов умереть вот прямо вот в этот момент, узнав ответ на эту загадку?», – зловеще улыбаясь спросил Гермес.
Агамемнон нервно проглотил слюну, его глаза заблуждали из стороны в сторону: «Сегодня я увидел больше, чем может быть мне предназначено было, и куда больше, чем все те, кого я знаю. В принципе, я готов, хотя ощущение того, что я умер меня преследовало, с того момента как вы воплотились в этом кабинете»
Руки Агамемнона похолодели и на лбу выступили капли пота.
Гермес, выждав небольшую паузу, медленно и тихо сказал:
«Это ты правильно подметил, что изменения в твоей жизни сегодня подобны смерти людской.
Агамемнон, Зевс носит имя данное ему, не просто так. Зевс – это Зародышево Естественный Вычислитель Спаривания. Он выпускает на этот свет того, кого считает необходимым, и не позволяет появляться тому, в чьем появлении не видит смысла».
Агамемнон, медленно перевел взгляд на пол и на некоторое время ушел в себя, а Гермес продолжал все с такой же зловещей интонацией в голосе: «Ты же понимаешь, что эксгумация с последующей заменой на бионические протезы половых желез у мужчин и женщин проводится не в рамках контроля численности населения, и даже не в рамках матриархального права выбора партнера для рождения ребенка…
Он…знает…не просто кто должен родиться…его прогностические способности гораздо…гораздо шире охватывают цепь полимеразных превращений при слиянии дезоксирибонуклеиновых кислот людей…
Рождение олимпийцев – это не просто вычисление наиболее доминирующих особей с предоставлением права полной свободы деятельности»
В этот момент со стороны стола Персефоны раздался еле слышный звуковой сигнал. Она взглянула на Гермеса и кивнула головой.
«Не более трех минут, Персик», – быстро сказал Гермес.
Персефона показала четыре пальца, и Гермес кивнул ей в ответ, после чего продолжил:
«И вкладывания всех имеющихся ресурсов в их творческие увлечения и эксперименты – это не бессмысленное следование за вожаками…
Зевс видит на что они способны, еще до момента объединения цепей днк, и выбирает…
исходя из ситуации… кто необходим в данный момент… Но есть одно но, дважды один и тот же олимпиец рожден быть не может, как и клонирование его не принесет подобных результатов»