Падение Храма Соломонова
Шрифт:
– Да ты шутишь! – поразился император. – А у меня что, не траур, или ты думаешь только о себе?
– Прости, повелитель! Я сказал это по глупости, просто сильно расстроен смертью сестры. – поняв, что переборщил, пошел на попятную Тит.
– Хорошо. – недовольно ответил Нерон. – Я это понимаю и поэтому на сей раз прощаю! Но чтобы больше такого не было, на первом месте у тебя всегда должен быть я. Ты понял?
– Да, конечно, еще раз прости!
Когда они подошли к вилле Флавиев, Тит вынужден был предложить:
– Повелитель, не зайдешь ли ты к нам в гости? Это будет большой честью.
Нерон довольно посмотрел на Флавия и произнес:
– Даже не знаю, у меня конечно дел в невпроворот, но уж очень давно я у тебя не был.
– Мой император! – обратился Тигеллин. – Предложение его заманчиво, но нам, действительно, надо идти. Если мы к нему зайдем, то это будет надолго. Лучше в следующий раз.
– Вот так всегда, только мне предлагают что-то интересное, так сразу появляется всякая гадость, которая меня отговаривает. – зло сказал цезарь и отправился вниз по улице.
– Это я гадость? – поспешил за Нероном Офоний. – Да я забочусь о тебе больше, чем ты!
Тит вошел в атрий и облегченно вздохнул, такого напряженного и тяжелого дня он еще не испытывал. Жаль сестру, но она сама покончила с жизнью из-за любви, правда, любовь ее, фактически, убил он.
Глава VI
На похороны сестры Тит не пошел, хотя обязан был. Но в эти дни он себя чувствовал просто ужасно, да еще и сказывалась простуда, которую подхватил во время ночной прогулки с трупами. Сегодня было 21-е апреля праздничный день, но на душе у него не было праздника. Сон, который не раз уже видел, опять преследовал его, да еще и слова гаруспика не выходили из головы. Болезнь и депрессия – таково было его состояние. А еще он до сих пор не узнал, кто является Богом христиан.
– Марк! Марк! – громко позвал Флавий, лежа в кровати.
Вначале постучал, а потом и зашел в кубикулу ординарий:
– Ты звал меня, господин?
– Скажи, как зовут христианского Бога?
– Не могу знать, но можно спросить у рабов иудеев.
– Так ты же сам иудей! – удивился Тит. – Давай рассказывай правду!
– Христианство и иудейство, это совершенно разные верования! – начал возбужденно говорить Марк. – Иудеи, то есть мы, веруем в Бога Адоная и ждем своего спасителя, мессию, который придет и возвеличит наш народ над всеми другими, тогда мы уже не будем рабами, а будем свободными людьми. Христиане веруют в то же, что и мы, но в отличие от нас, они говорят, что сын бога уже воплотился в лице галилеянина Иисуса Христа. Его римляне осудили и казнили, по-моему, приблизительно лет тридцать назад. Он был распят на кресте и умер. Но приверженцы его провозгласили, что он воскрес и открыл для всех людей царство небесное. Они говорили, что видели его снова живым, что он пришел ко всем своим ученикам, так называемым апостолам, которые продолжили его учение и сейчас везде проповедуют уча, якобы, смирению, любви и прощению.
– Значит, вот почему они так спокойно принимают смерть в амфитеатрах! А ты говоришь, якобы. – сказал вдумчиво Флавий.
– Но, хозяин, они же подожгли Рим, они приносят в жертву маленьких детей, а потом их съедают, они варвары!
– Откуда ты это знаешь? Ты видел, что это они устроили пожар, или они убивали детей, или съедали их? Никогда не говори того, чего не видел! Я понимаю, ты веришь в своего бога, я в своих богов, но при этом никогда не надо унижать чужого бога, потому что однажды, он может стать богом Рима. – и Тит показал жестом, что тот свободен.
Немного позже в кубикулу к брату вошел Домициан:
– Как ты себя чувствуешь, ты что, тоже собрался умереть?
– Пока нет, а там кто знает. – спокойно ответил Тит.
– Можно, я с тобой пойду на открытие игр, мне так хочется отвлечься от всего, что произошло у нас за этот месяц. – с надеждой в голосе спросил он.
– Ты прав, такого месяца у меня еще никогда не было. Столько ненужных смертей и ради чего, ради ненормального императора?
– Так как насчет игр?
– Спрашивай у отца, а не у меня.
– Он здесь может и не быть в ближайшие дни, а ты, пока его нет, главный.
– Хорошо, если хочешь, пойдем.
– Ура. – обрадовался младший брат и выбежал из кубикулы.
…Кругом огонь, крики, страх, ужас. Из огромного храма начинают выбегать горящие люди. Гигантское здание объято пламенем неимоверной силы и начинает постепенно со страшным грохотом рушиться…
– Господин, прости, но тебе надо поесть и принять лекарства.
Тит открыл глаза и увидел перед собой молодую рабыню, которая держала пред ним еду.
– Уже утро, ты еще не ел, а к тебе пришло приглашение на открытие игр.
– Да? – удивился Флавий. – И когда открытие?
– Сегодня в обед. Господин Домициан хотел тебя разбудить сам, но я сказала, что резко будить нельзя, ты же еще болен.
– Я уже выздоровел, во всяком случае, чувствую себя хорошо.
Тит поел, затем надел свою белоснежную тогу и поторопил брата. Домициан оделся тоже в белую, но тунику, и оба вышли на улицу. Направились они на Капитолий, где находился особенный каменный театр Марцелла, так как по всей империи театры были деревянные. Он имел форму полукруга, а сиденья разделены на секции принадлежащие зрителям разного класса. Расположенные над кавеей 68 два балкона предназначались для императора со свитой, включая весталок 69 .
68
Кавеея – место для музыкантов в театрах.
69
Весталки – девственницы, жрицы, служительницы Весты – богини сердца.
При входе в театр у братьев Флавиев проверили приглашения, и они пошли занимать свои места. Заполнен театр был пока только наполовину, но никто не сомневался, что он скоро полностью заполнится, вместив в себя тридцать тысяч зрителей. Разместились Флавии внизу в первом ряду. Правда, перед ними находились дополнительные скамьи для сенаторов. Было жарко, поэтому, чтобы защитить зрителей от солнца, над залом начали натягивать огромные полотняные навесы. Они закрепились на столбах, установленных за верхним рядом сидений. Домициан обратился к брату:
– Тит, я уже тоже хочу носить тогу. Я давно достоин этого. Многие мои сверстники гордо расхаживают передо мной, а мне нечем похвастаться.
– Братик, не спеши жить, еще все ты в своей жизни успеешь! Тебе осталось ждать совершеннолетия совсем ничего. А пока сдерживай свою гордыню, будь проще и тогда у тебя появится много друзей. Кстати, император предложил взять тебя к нему во дворец. Ты хочешь быть при дворе?
У Домициана заблестели глаза. Понятное дело, что все юноши Рима будут завидовать ему, мальчику при дворе Нерона.