Падение Храма Соломонова
Шрифт:
Веспасиан обнял сына:
– Нет, не забыл, береги себя! Ты тоже в случае чего, оповещай нас обо всем важном.
Отпустив отца, он повернулся к брату:
– Жаль, что я не буду присутствовать на церемонии по достижению твоей зрелости! Если бы ты родился не 24-го октября, а 24-го апреля, я бы успел. – старший брат заулыбался и потрепал волосы младшего.
Домициан ничего не сказал, и непонятно было, что он чувствовал в этот момент, не то радость, не то печаль, временами его не мог понять даже отец.
Тит, попрощавшись и выходя, еще раз оглянулся на своих родных, грустно смотревших на него. Запрыгнув в карруку, он увидел уже сидящего там Марка и пять своих рабов, и они тронулись в путь. Кучер громко оповестил:
– Как выедем из Рима, до Остии останется сто тридцать пять стадий, так что можете немного вздремнуть!
Спать никто не хотел, все смотрели на забитый людьми город, который так не хотелось покидать. Каждый стремился попасть сюда, а Флавий сам, без принуждения его покидает, город, где он родился, вырос и окреп, как личность. «А стоило мне захотеть, и я сейчас был бы префектом вместо Тигеллина или Нимфидия, но нет, я выбрал трудный тернистый путь, который неизвестно как закончится. Но жизнь интересна своей непредсказуемостью. Может я умру, а может действительно стану императором. Ведь не зря мне это жрец предсказал, вряд ли обманул, он лишь бы слов на ветер не бросает, но и ошибки у жрецов были, есть и будут».
Путники подъезжали к Тройным воротам. Тит смотрел на закат солнца и у него внезапно мелькнула необычная мысль, что он не скоро вернется сюда, а когда вернется, это будет другой Рим, спокойный и всем довольный город без тирана, новый город! Миновав городскую стражу и выехав за ворота, они постепенно начали отдаляться по Остийской дороге от столицы мира, гигантский город становился все меньше и меньше, исчезая в сумраке, пока вообще перестал быть виден. Зато появилось на небе множество звезд, которые повергли в сон нескольких ликторов и Флавия тоже.
Глава VII
– Господин Тит, проснись. Мы уже давно в Остии!
Флавий открыл глаза, поднялся и увидел перед собой Марка. Была глубокая ночь, но луна довольно ярко освещала землю, хорошо виднелись гавань и множество судов.
Остия была гаванью в устье Тибра. В течение многих лет этот городок защищал западное побережье реки и служил воротами в жизненно важных поставках зерна в Рим. На искусственном островке был сооружен маяк.
– Где Гелий и Иосиф?
– Они, видимо, уже в каютах, господин. Я тебя пока не будил, хотел, чтобы ты выспался. Но сейчас, когда уже почти все вещи занесены, тебе пора зайти на борт!
Кедровое судно Нерона не очень поражало. Проконопаченная обшивка была пропитана смолой, воском и окрашена. Оно имело пять рядов весел, которыми управляли под палубой рабы. Команда состоял из пятиста человек, не считая милес. Снаружи судно выглядело довольно скромно, но когда Тит прошел по корвусу и спустился вниз к каютам, то понял, почему он был одним из императорских суден. Внутри все сделано с большим размахом и роскошью. Дорогие ковры, расписанные стены, а каюты украшены дорогими вещами из золота. Флавию показали где его каюта и, зайдя в нее, он улегся на дорогую кровать. Только начал опять засыпать, как к нему вошел Марк и сказал, что он будет по соседству если понадобится.
***
– Да, вид здесь и впрямь хороший, есть чем насладиться! – сказал капитан судна, обращаясь к Титу, который стоял на палубе и смотрел в сторону берега, вдоль которого плыли.
– Красиво! – подтвердил Флавий, затем повернулся к капитану. – Меня зовут Тит Флавий!
– Я знаю, как тебя зовут! А меня Пилад!
– Капитан, как называется наше судно? Вчера ночью я не смог увидеть его название.
– Palatiorum! Это название ему дал сам император, хотя это его не самое любимое судно.
– Пока еще паруса не опускали?
– Ветра нет, будем надеяться, что скоро появится, иначе нам долго придется путешествовать.
– Пилад, как ты знаешь куда плыть, мы вообще, можем заблудиться?
– Что ты, я плаваю уже больше тридцати лет, и мой опыт меня еще ни разу не подвел! Тем более, что Тирренское море каждый моряк знает, как свои пять пальцев, да и Внутреннее море, кто часто плавает в Египет, тоже. У нас есть специальные книги, указывающие наиболее удобное время и направление плавания. Мы, например, можем спокойно потерять из виду берег и не заблудиться. Также нашим ориентиром служит солнце, луна и звезды. Определяя скорость и направление ветра, я могу узнать, где находится мое судно.
– А где мы сейчас?
– Мы в Кампании, по пути в Капую и Помпей. Затем, минуя Мессанский пролив между Сицилией и Апеннинским полуостровом, выйдем во Внутреннее море.
– Мы в эти города будем заходить?
– Нет, остановимся в Мессане наберем провизии и полным ходом пойдем в Александрию! – и немного помолчав, добавил: – Прости, но мне надо идти, очень приятно было поговорить с тобой!
– Мне тоже! – и Тит пошел прогуливаться по судну.
Работа на палубе кипела во всю. Для поворота судна использовались весла, которыми управляли двое матросов. Впереди находился парус также для управления. Часть рабов драила палубу, часть находилась на мачте, занимаясь парусами. Нос и корма были украшены великолепной резьбой, которая очень понравились Флавию. Затем он снова начал глядеть на берег. От красоты Италии захватывало дух. Красивая местность, вся в полях и начинающих зеленеть лесах, а вдалеке виднелись горы. Как приятно было это наблюдать и дышать свежим, морским воздухом в такую ясную погоду. Солнечные лучи, отражаясь в воде блестели и сверкали, как драгоценные камни. Вода была прозрачной и такой голубой, что Тит пожалел, что он не художник и не может запечатлеть эту красоту. Затем он обратил внимание на две триремы, одна шла впереди них, другая позади. Трирема имела в длину шестьдесят и в ширину восемь локтей. Команда состояла из двухсот человек, кроме милес. На обеих сторонах военного судна над килем были изображены глаза; таран из трех кольев (rostrum) предназначался для нанесения удара по противнику или уничтожению его весел. Приятно было ощущать рядом военную мощь. Флавий долго за всем внимательно наблюдал, пока не пришло время обедать, и он спустился в общую каюту, где был накрыт стол, полный еды. На кушетках уже возлежали Гелий, Иосиф, два неизвестных центуриона и трибун, а вокруг них суетились рабы. Один из рабов пригласил Тита за стол и сказал, что скоро придет и Пилад. Флавий поздоровался со всеми и сел. Гелий проигнорировал его, Иосиф улыбнулся, а трибуны хоть и ответили, но выглядели довольно суровыми и продолжали разговаривать между собой. Первым начал разговор Иосиф:
– Как спалось в первую ночь в море?
Никто не обратил внимания на его вопрос.
– Если не хотите со мной общаться, так и скажите. – не успокаивался Маттафия.
Трое воинов резко поднялись и направились к выходу, а один из них повернулся и громко произнес:
– Мы с иудеями не общаемся! – и ушел за остальными.
Тит и Гелий внимательно посмотрели на Иосифа, который сидел пораженный ответом. Гелий первым разрядил обстановку:
– Не обращай внимание на них, они когда-то служили в Палестине и у них уже сформировалось свое мнение о вас!
– Тем более, – поддержал разговор Флавий, – мы же с тобой разговариваем, а это самое главное, потому что мы здесь высшие чины.
– Ты, Тит, всего лишь трибун, не забывай этого, а вот я левая рука императора! – сказал Гелий.
– Ты что, забыл, еще совсем недавно ты был рабом, но потом тебя Нерон освободил, так что сиди тихо и не возносись! – ответил ему Флавий. – Давайте не будем ждать капитана, а приступим к еде.
Но в это время вошел Пилад, извинился за то, что его столько ждали и сел рядом с Титом: