Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1
Шрифт:
– И ты прости меня, Исабель. Моя благодарность тебе не знает границ, – чуть хриплым от волнения голосом произнесла Инес. – Но сейчас мне хотелось бы остаться одной.
– Ну конечно же, я все понимаю, – Исабель упорхнула.
Инес раскрыла письмо. О, сладостные мгновения. Октавио оказался именно таким, каким ей и представлялось. Вежливость, утонченный ум, скромность. Но самое главное, это сдержанное умное послание, казалось, дышало искренней любовью.
Начался обмен письмами. Исабель служила исправной письмоносицей. Несколько раз она даже устраивала так,
Инес мечтала о встрече с любимым, о настоящей встрече; о беседе, когда они могли бы открыть друг другу свои чистые чувства. Но Исабель уверяла, что подобную встречу трудно было бы скрыть от доньи Элеоноры.
Тогда Инес сама приняла решение. Она решилась тайком последовать за Исабель, когда та отправлялась в покои Марии, младшей фрейлины королевы.
Вечером, когда Исабель зашла к ней, Инес была уже в ночном одеянии. Как обычно, Инес передала подруге письмо для Октавио; затем сказала, что горячо завидует ей и проводила ее до двери.
Инес знала, где находились покои Марии. Быстро одевшись, она зажгла свечу и, не чувствуя под собой ног, выскользнула за дверь. Девушка, прикрывая дрожащей ладонью огонек свечи, кралась по коридорам дворца, спускалась по крутым лестницам.
Но вот и галерея. Здесь должна быть дверь. Но Инес, конечно, не собиралась входить. Ночь выдалась темная и теплая. Разносился аромат цветущего мирта. Девушка притаилась на галерее у окна.
Было совсем темно. Она поставила свечу так, чтобы огонек не был виден.
Слышались звуки гитары, смех, пение. Сердце Инес билось так сильно, что она сначала не могла понять, о чем говорят молодые придворные.
Но постепенно она стала различать голоса.
– Ну хватит, хватит играть и петь, Хосе! – Инес узнала веселый и чуть капризный голосок Исабель.
– Да, да, – поддержали ее еще несколько девичьих голосов. – Пусть лучше Октавио прочтет!
– Прочти, прочти, Октавио!
Услышав дорогое имя, Инес вздрогнула. Сейчас ей предстояло услышать и голос любимого. Что он будет читать? Должно быть, стихи о любви. Наверное, он хорошо читает, если его просят об этом.
Раздался юношеский голос. Инес испугалась. Голос звучал издевательски-насмешливо.
– «Октавио, любимый и неведомый!» – начал читать Октавио.
«Мое письмо!» – в ужасе подумала Инес.
Сила воли, унаследованная от горделивых предков, поддержала ее. Девушка не заплакала, не упала в обморок. Она спокойно дослушала издевательское чтение Октавио до конца. Все смеялись.
– А теперь, теперь, – командовала Исабель, – будем сочинять ответ.
– Инес, свет моего сердца! – издевательски произнес Октавио.
– Нет, лучше так: «Инес, моя белоперая голубка», – перебил его Хосе.
Снова раздался смех.
Инес схватила подсвечник и быстро пошла прочь.
Она ступала спокойно и твердо. Вошла в свою комнату и села за стол, поставив свечу.
Инес не плакала,
Донья Инес прекратила свой рассказ. Ее впалые щеки пылали.
– Что же дальше? – невольно воскликнула я. Донья Инес вздохнула и завершила быстро, словно бы чего-то недоговаривая. Супруг смотрел на нее с грустью и сочувствием.
Юная Инес рассказала донье Элеоноре о том, что группа молодых придворных тайно собирается по ночам и позорит ее, Инес, честь, выдумав глупую переписку между ней и одним из кавалеров в свите младшего брата короля.
Инес проводила донью Элеонору тайком к покоям Марии. Все это время Инес скрывала от Исабель, что знает все. Гнев возмущенной доньи Элеоноры обрушился на юношей и девушек. Исабель пыталась утверждать, будто свои письма Инес написала сама (так оно и было), но ей не верили. Молодые придворные и их родные подверглись опале. Однако донья Элеонора пожелала, чтобы и Инес удалилась из дворца.
– Вот тогда-то отец и решил увезти нас всех на Ямайку.
– Здесь я и встретил Инес, – добавил граф Мейн.
– И эта счастливая встреча заставила меня забыть о перенесенном в юности унижении, – сказала Инес.
Я подумала, что эта женщина в состоянии испытывать сильные чувства.
Но как можно было оценить ее поступок? Донос, конечно, дело некрасивое. Но ведь и Исабель и Октавио предали ее, оскорбили незаслуженно. Впрочем, я чувствовала, что донья Инес чего-то не договаривает.
Несколько раз я пыталась спрашивать о донье Инес мою черную горничную Сесилью. Я задавала вопросы о семье доньи Инес, о ее матери, которую Сесилья еще застала в живых. Но негритянка уверяла, что была слишком мала и ничего особенного не помнит.
Глава тридцать первая
Рассказ доньи Инес сильно подействовал на всех нас.
– Вы просто волшебница, Эмбер, – сказала Коринна, когда мы беседовали наедине. – Обычно мама очень мало говорит, а чтобы она подробно рассказывала о своем прошлом, такого я даже не помню.
– Да, – ответила я, – мне всегда казалось, что рассказ о прошлом облегчает душу человеку.
– Это прекрасная мысль, – поддержала меня Коринна.
– Это не ново, – улыбнулась я.
– Но это ново для нашей семьи. Я думаю, будет хорошо, если мы сумеем разговорить отца. Мне всегда казалось, что он очень нуждается в подобном облегчении души.
– Что ж, попытаемся. А не кажется ли вам, Коринна, что ваш отец пережил что-то очень печальное?
– Да, у меня есть такое ощущение.
– А мне все время кажется, что я встречала в Англии кого-то схожего с ним. Но не могу припомнить, кого именно.