Падение короля
Шрифт:
Утро еще не кончилось, и Магдалина позвала их за стол полакомиться с пылу, с жару отборными кусочками; Кеса при виде горячего мяса заскрипел зубами, он так и вцепился в него всеми пальцами!
А Магдалина, светло посмотрев на Акселя сестринским чистым взором, выставила перед ним сердце коня, зажаренное на вертеле, из вен столбом подымался пар. Аксель равнодушно принялся за еду, но когда распробовал, его было уже не оторвать.
Весь день держалась ясная и безветренная морозная погода. До самого вечера они все время ходили туда и сюда — то резали тушу, то садились за еду. Крепкий запах вареного и жареного мяса еще напоминал о только что освежеванной,
Вечером Магдалина вернулась к тому, с чего начинала, и напекла кровяных лепешек. Молодые заметно попритихли; зато разошелся Кеса, еда привела его в такое блаженство, что он урчал над ней и в полном восторге кудесил во славу солнца и луны. Старик как начал с утра, так весь день ел не переставая и по уши измазался мясным соком и салом; навалившись всей грудью на стол, он вытянутыми руками, казалось, обнимал нагроможденное на нем изобилие, он жевал, запихивал пальцами в рот выступавшее в углах губ сало, урчал и пел. Магдалина то и дело подходила к столу и, выбрав какой-нибудь лакомый кусочек, быстро расправлялась с ним своими мелкими белыми зубками.
…Всю долгую ночь напролет с чердака, где улегся спать на моховой подстилке Кеса, раздавались в безмолвной тишине его невнятное бормотание и песни. Молодые проснулись и слушали, как он бредит во сне. И однажды среди недвижного ночного мрака до них донесся из леса шум, словно дрожь прошла по лесу или вздох пробежал по деревьям, с ветвей посыпался иней и сорвались затвердевшие пласты снега, в лесу тихо зазвенело и вдруг заплакало и завыло в отчаянной тоске.
Аксель выглянул в окошко и сквозь зеленую муть увидел на снегу останки коня, белые ребра торчали в воздухе, как шпангоут разбитого корабля. На небе стоял месяц, и окоченелые лошадиные ноги отбрасывали на снегу глубокие тени в его зеленоватом свете.
На другой день все опять принялись за еду и наелись до отвалу, а Кеса не отходил от еды, пока его не сморил сон. Но до этого он порядком напугал Акселя и Магдалину явным приступом умопомешательства; он точно захмелел от жратвы и, совершенно обалдев, пьяно уставился на Акселя и Магдалину, пел какую-то песню о мертвых лошадях, которые ржут в аду; пропитавшиеся жиром волосы на голове стояли дыбом, борода торчала во все стороны. Расходившись, он осыпал Акселя и Магдалину страшнейшими угрозами, тут же их прощал, захлебываясь от умиления; затем, качая головой, он погружался в собственные мысли и начинал без удержу предаваться воспоминаниям. Аксель уловил из его бормотания несколько старинных женских имен и невольно, наблюдая обуревавшие старика разнообразные чувства, воображал себе его былых подружек: одна была белокурая толстушка, другая — стройная и черноволосая с озорными глазами, третья — взбалмошная и лукавая, как лисичка… Кеса размахивал перемазанными в крови ручищами, закатывал глаза, распевал и жадно запихивал в рот еду.
Когда он наконец свалился, Аксель с Магдалиной отнесли его на постель. И на третий день продолжалось пиршество, на четвертый Кеса протрезвел, и началась будничная жизнь.
Но вот наступила шведская весна. Приход ее тянулся несказанно долго. Но вот однажды огнеструйное солнце воссияло в нежной синеве небес; хотя на небе не было видно ни единого облачка, земля умывалась талой водицей, снега рушились, исходя влагой, лучи света играли на воде, сверкали повсюду в тысяче капель.
В первый же прохладный, но бесснежный день, когда над землей проносились летучие тени, а по воде пробегала рябь, Аксель отправился в лес. Одинокая пташка прощебетала что-то с вершины дерева, с поднебесной вышины, где плавали белые облака — воздушные туманы весны. Весна была в разгаре. В лесу стоял запах, напоминавший о минувшем лете, от ароматов прошлогодней травы и мокрой древесной коры кружилась голова. Где же твой конь, всадник? Где твой конь?
Как тесно стало в избушке старого Кесы! Она походила на корабельную каюту после многих месяцев плавания — в горнице лежала затхлая, привычная грязь. А на лавке сидит Магдалина. Как она пышно расцвела! Ничего не скажешь — красавица! И румянец играет на щеках отдыхающей женщины.
Солнце пригревало все теплей. Однажды Аксель, запрокинув голову, поглядел в небо, и вдруг ему в лицо пахнуло теплом и ослепительный луч сверкнул в глаза; тут он решил не дожидаться, пока в свой черед придет лето, а добыть его немедля. Его охватило беспокойство при внезапной мысли, что в Дании сейчас уже лето. Так было — верхом на коне он ехал по ласковой Дании среди вересковой степи и повстречал девушку, пасущую овец; сощурясь от солнца, она шла ему навстречу через рощу, ступая босыми ногами по не смятой траве, и цветы колыхались от ее шагов. И широко простиралась средь курганов раскинувшаяся на много миль равнина.
В тот же день Аксель покинул лесную избушку Кесы.
ЛАДАНКА
И вот остается нам поведать об Акселе, о бастарде; долго носило его по свету в чреде непрестанных коловращений. Предназначение, которое он сам выбрал для своего путешествия: навестить в Дании Кирстину, а после, разумеется, воротиться назад к Сигриде, не пустило стройного побега на древе его судьбы, а превратилось в засохший сучок в гуще крепких ветвей, которые отняли у него жизненные соки, — Акселя водило по белу свету переменчивое увлечение женской красотой. Следует заметить, что со временем, после множества приятных похождений, у Акселя под влиянием опытности притупился вкус даже к самым привлекательным девушкам. Это вовсе не означало, конечно, что он стал их теперь избегать, однако ненасытность едва не пересиливала в нем чувства благодарности, и, не удовлетворяясь полнотою цельного счастья, он готов был при первой возможности урывать попутно и половинчатое счастьишко, да и все четвертинки в придачу.
Благодаря сердечной простоте Акселя он, несмотря ни на что, оставался в ладу со всеми людьми. Главная особенность его натуры заключалась в том, что, как бы ни складывались обстоятельства, он все принимал за должное: попав в самую скверную переделку, он нисколько не падал духом, а, напротив, чувствовал себя как нельзя лучше; Аксель всегда оказывался в выигрыше, и ему просто некогда было испытывать утраты. Он знал только приобретения, ничем никогда не поступившись. Когда он уходил, то не оставлял позади своего сердца.
И вот наконец странствия Акселя привели его в Данию, ибо там его ожидало великое лето. Спустя год или немногим более, после того как он, обвенчавшись, ускакал покататься верхом в окрестностях Стокгольма, претерпев много случайностей, он завершил в Дании свои причудливые скитания.
За это время много чего произошло. Отпала от Дании Швеция; со всех сторон, куда ни глянь, на страну надвигались войны и мятежи. И скоро, скоро уже из рук великого короля Кристьерна выпадет расколовшаяся держава.