Падение лесного короля
Шрифт:
Коньков хлопал себя по шее, обмахивался фуражкой и ругался. Он досадовал на себя за то, что доверился леснику и отпустил глиссер. Мог бы сгонять на глиссере к перекату; часа полтора потеряли бы доктор с больным, не более. Чай, за это время ничего бы с ним не случилось, качка не бог весть какая, потерпел бы бригадир. А теперь сиди вот и жди у моря погоды.
Капитан смутно догадывался, что драка случилась неспроста, тут не одно соперничество да оплошность с плотами. Загвоздка в чем-то другом. Да и лес цел ли? Не
Несколько раз заводил он разговор с лесником, но тот ничего определенного не знал или просто отговаривался.
– Из-за чего ж они все-таки подрались?
– допытывался капитан.
– Я не видел, - отвечал лесник.
– Дрались они где-то на перекате.
– А как же у тебя очутились?
– Бригадира с Дарьей удэгейцы привезли. Говорят: половина лесорубов на запань ушла, а двое сюда приехали, на катере.
– Ну что-то они говорили? Слыхал, поди?
– Вроде бы бригадир с Боборыкиным не поладили.
– Да что ему этот Боборыкин? Он же заведующий лесным складом! Какие могут быть у них трения?
– Тот лесом заведует, а этот лес заготовлял. Вот и столкнулись.
– На чем? На каких шишах?
– Обыкновенных. Боборыкин, к примеру, продал лес, а Чубатов купил.
– Как это продал? У него не частная лавочка, а государственный склад. Запань! Лес на учете.
– Кто его там учтет? Вон сколько тонет леса при сплаве. Тысячи кубов! Речное дно стало деревянным. Рыбе негде нереститься. А ты - учет.
– Ну, то потери при сплаве. Они списываются по закону.
– А кто проверит - сколь списывают на топляк, а сколь идет на сторону в загашник?
– Дак есть же инспектора, ревизоры.
– А ревизоры тожеть люди живые. Вот, к примеру, наша река - нерестовая. По ней нельзя сплавлять лес молем. Но его сплавляют. Все ревизоры видят такое дело. Ну и что?
– Погоди! Значит, вы говорите, что на лесном складе у Боборыкина есть неоприходованные излишки?
– Я ничего такого не говорил, - ответил Голованов, глядя прищуркой на Конькова.
– Но ты же сказал, что Боборыкин мог продать неоприходованный лес, а Чубатов купить.
– Мало ли кто что мог сделать. Могли вон ухлопать Чубатова, а он живой.
– Кто ж его пощадил?
– Бог.
– А вы шутник!
– Капитан во все глаза глядел на прищуренного лесника и даже головой покачал.
– Шутник медведь - всю зиму не умывается, да его люди боятся.
– Лесник был невозмутим.
Коньков положил ему руку на колено и сказал, вроде бы извиняясь:
– Я ж вас не пытаю как следователь. У меня другая задача: помочь уладить это дело миром. А главное - лес разыскать да двинуть его куда надо. Я не могу понять, как ухитрились плоты посадить? Вроде бы Чубатов человек опытный?
– Одно дело опыт, а другое азарт, зарасть. Погнался за кубиками и перегрузился. Да ведь и то
– Как думаете, не подымется вода в реке?
– Нет, - уверенно ответил лесник.
– По моим приметам, осень будет сухая.
– Что за приметы?
– Ондатра гнездо делает у самого приплеска. Значит, вода зимой будет низкая.
– А у нас, в Уйгуне, дожди льют.
– У вас низменность. А мы на высоте живем - притяжения нет. Вот и гонит к вам тучи.
Далеко за синим перевалом поднялся в небо высокий столб дыма. Капитан присвистнул.
– Что бы это могло значить? Уж не тайга ли загорелась?
– Все может быть, - спокойно отозвался Голованов.
– Дым светлый, значит, дерево горит. Не солярка.
– Ехать надо, тушить!
– забеспокоился Коньков.
– А на чем? На собаках?!
– усмехнулся лесник.
– Ну, есть же у тебя лодки?
– Лодки есть, мотора нет. А на шестах туда и до утра не доберешься. Это ж где-то у Красного переката горит. Верст за сорок. Река обмелела, быстрая. Напор такой, что с ног валит.
– Лесник называется! Тайга горит, а он сидит и рассуждает.
– Говорят тебе - мотор у меня угнали.
– Зачем отдал?
– Не умирать же людям с голоду!
– А если лодка не придет? Что ж, мы так и будем тут сидеть?
– Приде-от. Куда она денется?
Однако моторная лодка появилась совсем не с той стороны, откуда ее ждали, - она шла сверху, оттуда, где в полнеба растекалось огромное облако дыма. В длинной долбленой лодке с поперечными распорками, называемой по-удэгейски батом, сидели два паренька удэгейца - один на корме, возле мотора, правил, другой, поднявшись в рост, махал кепкой.
Голованов и Коньков в сопровождении двух пестрых собак сбежали по берегу к самому приплеску.
– Что там стряслось?!
– кричал Голованов.
– Дядь Фома, лесной склад горит!
– ответил из лодки стоявший паренек.
– Чей склад? Боборыкина?
– спросил Коньков.
– Его, - ответил сидевший за рулем.
– На тайгу огонь не перекинулся?
– спросил Голованов.
– Немножко прихватило, - кричали из лодки.
– С метеостанции дали сигнал. Может, самолеты прилетят.
– Ну да, прилетят самолеты - завтра об эту пору, - ворчал Голованов, ловя за нос подходившую лодку.
– Не глуши мотор!
– и первым прыгнул в лодку.
– Надо бы лопаты прихватить да топоры!
– сказал Коньков.
– Давай, прыгай!
– гаркнул Голованов.
– Найдется там это добро.
Собаки, обгоняя капитана, попрыгали с разбегу в бат, потом, придерживаясь за борт, влез в лодку и Коньков.
– Оттолкните шестом бат!
– крикнул Голованов, берясь за руль.
– Та-ак. А теперь - сидеть по местам!