Падение Левиафана
Шрифт:
Становилось лучше. Легче. Автодок смог проследить за тем, как отрастают его отсутствующие зубы. Не считая того, что ему пришлось обезболивать десны, как маленькому ребенку, все прошло достаточно хорошо. Кошмары были уже старыми знакомыми. Они начали сниться ему еще на Лаконии, когда он был пленником верховного консула Дуарте. Он ожидал, что после освобождения они исчезнут, но они становились все хуже. Погребение заживо было самой последней версией. Чаще это был кто-то, кого он любил, убитый в соседней комнате, и он не мог ввести код замка достаточно быстро, чтобы спасти их. Или паразит, живущий под его кожей, и попытки найти способ его вырезать. Или когда охранники на Лаконии приходили избивать его, пока у него снова не ломались зубы. Так, как это было у них. С другой стороны, старые сны о том, что он забыл одеться или не подготовился к контрольной, похоже, перестали быть чередой. Его странная мстительная жизнь во сне была не так уж плоха.
Бывали дни, когда он не мог избавиться от ощущения угрозы. Иногда какая-то часть его сознания попадала в ловушку необоснованной и иррациональной уверенности в том, что его лаконская команда пыток вот-вот снова найдет его. В других случаях его охватывал менее иррациональный страх перед тем, что происходит за воротами. Апокалипсис, который уничтожил создателей протомолекулы и был на пути к уничтожению человечества.
Если посмотреть на это с другой стороны, возможно, он не был сломанной частью уравнения. Может быть, ситуация была настолько плоха, что чувствовать себя таким же цельным и здравомыслящим человеком, каким он был до своего лаконского заключения, было бы признаком безумия. Тем не менее, он хотел бы знать, были ли волны дрожи резонансным эффектом грязного привода, или же дело было только в нем.
Лифт остановился, и он вышел, повернувшись к камбузу. Мягкий, ритмичный стук собачьего хвоста о палубу сообщил ему, что Тереза и Мускрат уже там. Амос - черноглазый, серокожий, восставший из мертвых - тоже был там, сидел за столом с той же улыбкой, что и всегда. Джим не видел, как ему прострелили голову на Лаконии, но он знал о дронах, которые брали куски человеческой плоти и соединяли их. Наоми все еще пыталась понять, действительно ли то, что называло себя Амосом, было тем самым механиком, с которым они работали столько лет, или же он превратился в инопланетный механизм, который считал себя Амосом только потому, что был создан из его тела и мозга. Джим решил, что даже если он выглядит иначе, даже если он иногда знает вещи, которые были обрывками древнего инопланетного мира, Амос - это Амос. У него не было свободной энергии, чтобы думать об этом глубже, чем сейчас.
Кроме того, он нравился собаке. Не идеальный критический проводник, но, вероятно, наименее несовершенный.
Мускрат, сидевший у ног Терезы, с надеждой посмотрел на Джима и снова вильнул хвостом о палубу.
"У меня нет колбасы", - сказал Джим, глядя в выразительные карие глаза. "Тебе придется довольствоваться кибблом, как и всем нам".
"Ты избаловал ее", - сказала Тереза. "Она никогда не позволит тебе забыть об этом".
"Если я попаду в рай, то пусть это будет за баловство собак и детей", - сказал Джим и направился к автомату. Не задумываясь, он налил себе кофе. Затем, осознав, что он сделал, он добавил одну для Алекс.
Тереза Дуарте пожала плечами и вернула свое внимание к тюбику с грибами, ароматизаторами и пищеварительной клетчаткой, который был ее завтраком. Ее волосы были собраны в темный хвост, а рот постоянно слегка хмурился, что было либо причудой ее физиологии, либо характера. Джим видел, как она выросла из резвого ребенка в бунтующего подростка в здании штата в Лаконии. Сейчас ей было пятнадцать, и Джим с горечью вспоминал, кем он был в ее возрасте: худым темноволосым мальчишкой из Монтаны без особых амбиций, знавшим, что если ничего не получится, он может пойти служить на флот. Тереза казалась старше, чем был подросток Джим, одновременно более осведомленным о вселенной и более злым по отношению к ней. Возможно, эти два качества шли рука об руку.
Она боялась его, когда он был пленником ее отца. Теперь, когда она находилась на корабле Джима, страх, казалось, испарился. Тогда он был ее врагом, но сейчас он не был уверен, что является ее другом. Эмоциональная сложность девочки-подростка, живущей в изоляции, вероятно, была выше того, что он когда-либо мог понять. Автомат допил и его колбу, и колбу Алекса, и Джим взял их, оценив тепло ладоней. Дрожь уже почти прошла, а горечь кофе успокаивала лучше, чем чай.
"Нам понадобится пополнить запасы еще раньше", - сказал Амос.
"Правда?"
"С водой у нас все в порядке, но мы могли бы пополнить запасы топливных гранул. А рециркуляторы уже не те, что раньше".
"Насколько плохо?"
"Мы в прочности еще на несколько недель", - сказал Амос.
Джим кивнул. Его первым побуждением было отмахнуться от этой проблемы как от проблемы на другой день. Но это было неправильно. Мышление о кризисе, и если он не сможет вырваться из него, это приведет к новым кризисам в будущем.
"Я поговорю с Наоми", - сказал он. "Мы что-нибудь придумаем". Предполагая, что лаконианцы не найдут нас. Предполагая, что сущности врат не убьют нас. Предполагая, что любая из тысячи других катастроф, о которых я даже не подумал, не убьет нас всех раньше, чем это будет иметь значение. Он сделал еще один глоток своего кофе.
"Как дела, капитан?" спросил Амос. "Вы выглядите немного дерганым".
"Нормально", - сказал Джим. "Просто прикрываю почти постоянную панику легким юмором, как и все".
Амос на мгновение застыл в жуткой неподвижности - одна из отличительных черт его нового "я" - а затем улыбнулся чуть шире. "Хорошо."
Алекс ворвался через корабельный комм. "У нас кое-что есть".
"Что-то хорошее?"
"Кое-что", - сказал Алекс. "Скоропортящийся урожай" только что сбросил какую-то жидкость, и она горит как ад для большой торговой станции во внешнем Поясе".
"Принято", - сказала Наоми - тоже по связи - новым стаккато спокойным голосом, который Джим считал голосом командира Нагаты. "Подтверждаю".
"Черный змей?" спросил Джим у стены.
Алекс и Наоми на мгновение замолчали, затем Алекс сказал: "Похоже, они идут за ними".
"Двигаются прочь от кольцевых ворот?"
"Да, действительно", - сказал Алекс, и удовольствие в его голосе было безошибочным.
Джим почувствовал прилив облегчения, но это длилось не более мгновения. Он уже думал о том, как это может быть ловушкой. Если рочи повернут к кольцу слишком рано, это привлечет к ним внимание. Даже если "Роси" ускользнут от "Черного коршуна", в кольцевом пространстве может находиться еще один лаконский корабль, рискующий собой, готовый перехватить любой корабль, бегущий из системы.
"Почему они бегут?" спросила Тереза. "Они ведь не думают, что им удастся уйти? Потому что это было бы глупо".
"Они не пытаются спасти корабль", - сказал Амос. У него был такой же терпеливый, почти философский тон, как и тогда, когда он объяснял ей, как сделать хороший сварной шов в условиях микрогравитации или проверить герметичность трубы. Это был голос учителя, проводящего своего ученика через урок о том, как устроен мир. "Что бы у них ни было на корабле, из-за чего Лакония собиралась разозлиться, они не смогут это скрыть. Не в такой тонкой системе, как эта. И они никак не могут ускользнуть и поменять транспондеры, так что их кораблю конец. Торговая станция достаточно большая, они могут снять команду и пробраться на другие корабли или притвориться, что все это время были на станции".