Падение Небесных Властелинов
Шрифт:
– Это еще только обтекатель, – сказала Эйла, – весьма твердая штука. Оно не сможет ничего с ней сделать.
Еще несколько ударов. Батискаф содрогнулся. Эйла придвинулась ближе и обняла его.
– Звучит как-то не очень убедительно, – заметил Жан-Поль, прижимая к себе Эйлу.
– А я в этом уверена. Здесь нам ничего не грозит. Но я беспокоюсь за наружные части батискафа – кабели питания, винты, стабилизаторы, при их повреждении мы будем абсолютно беспомощны.
– Понятно, нам остается или выйти наружу со своими аквалангами, или оставаться здесь и умереть от удушья.
– Может быть, до этого и не дойдет. Если мы не вернемся
– И когда это случится?
– Не меньше чем часа через два. – Она взглянула на индикатор давления на стене. – Через десять минут можно будет открыть люк в переднюю кабину…
Эти долгие десять минут они стояли, прижавшись друг к другу, чувствуя, как батискаф раздалбывают со все возрастающим неистовством, с диким скрежетом отдирая от него куски. Жан-Поль испугался, что к тому времени, когда они сумеют войти в переднюю кабину, от батискафа останется лишь два сферических отсека.
В конце концов, Эйла объявила, что давление в их отсеке стало нормальным. Она открыла люк, и они пробрались в переднюю кабину. Эйла заняла кресло пилота и принялась изучать панель управления.
– У нас сохранилось напряжение в сети питания. Это уже кое-что.
Он встал на колени подле нее и заглянул через плечо.
– Видишь что-нибудь снаружи?
– Еще нет. – Она пробежала рукой по тумблерам, и Жан-Поль услышал, как взревели двигатели.
Эйла нажала на рычаг продува балластных цистерн. Батискаф начал подниматься, но при этом сильно накренился на одну сторону. Сразу же последовал яростный удар по шлюзовому отсеку, и снова раздался теперь уже знакомый скрежет металла.
– Тихо, тихо, – пробормотал Жан-Поль.
– Они прогрызли одну из балластных цистерн, – сообщила Эйла, – заднюю, хорошо, что только одну.
– Пока одну. – Жан Поль уставился в иллюминатор.
Видно было плоховато – винты поднимали вокруг слишком много песка. Но он все-таки увидел то, чего видеть не хотел – «лицо», прижавшееся к иллюминатору. Оно было похоже на встреченное им чуть раньше существо, но теперь находилось гораздо ближе.
– Господи Иисусе!
Еще один боковой удар сотряс батискаф.
– Ого, – сказала Эйла, – а ведь он там не один. Видимо, их успел позвать тот, которого ты убил.
Существо, висевшее на носу батискафа, настойчиво пыталось пробить стекло иллюминатора шипами на своем запястье, при этом оно не сводило свирепого взгляда с людей, находящихся внутри.
Мило отпер дверь и отодвинул ее в сторону. К его разочарованию, Шен не проявил никаких эмоций: никаких попыток огреть его стулом, никаких дурацких ловушек, ничего. Он лежал на кровати, закинув руки за голову. Никаких признаков ненависти или злости. Казалось, что он скучает. Несомненно, он притворялся, но это раздражало Мило. Весь день он был в дурном расположении духа.
– Что-то на тебя не похоже, минервианец, – сказал он, – что, уже сдался?
Шен посмотрел на него.
– Просто надоело играть в твои игры, Мило.
– Да ну? Нет, так не пойдет… – Мило покачал головой. – Я сам решаю, когда игры должны быть окончены.
– Как скажешь, Мило. – Шен опять принялся рассматривать потолок над своей головой. Мило подошел к кровати.
– Сломать тебе руку, что ли? Исключительно для собственного удовольствия, разумеется.
– Ты сам знаешь, что я не смогу тебе помешать.
– Да. Но это было бы слишком скучно. А вот сломать руку Тире – это гораздо интереснее.
Он знал, что добьется реакции, и не ошибся. Шен резко повернулся к нему, его глаза наполнились гневом. Но он промолчал.
– Разве тебе не любопытно узнать, как она себя чувствует? – спросил Мило. – В конце концов, я не навещал тебя уже три дня. За это время с ней всякое могло случиться. Ты же меня знаешь.
Шен ничего не смог с собой поделать.
– Как… как она?
Мило улыбнулся.
– О, как и обычно. Несколько свежих ссадин, синяков, но ничего серьезного. – Он с удовольствием наблюдал за невольной гримасой, исказившей лицо Шена. – И она определенно становится лучше в постели. Придумывает разные фокусы, чтобы позабавить меня. Она надеется, что если будет ублажать меня, вместо того чтобы сопротивляться, то я не буду… эм… наказывать ее так часто. Я позволю ей тешить себя подобными иллюзиями… до поры до времени.
Теперь лицо Шена выражало только отвращение.
– Оставь ее в покое, ублюдок! – завопил он. – Или я убью тебя! Как-нибудь, когда-нибудь, но я клянусь, что убью тебя!
– Ну вот, теперь совсем другое дело, – одобрительно сказал Мило, – а то я уж подумал, что ты заскучал.
Шен вскочил с кровати и схватил Мило за горло. Мило рассмеялся, без труда разжал его хватку и ударил Шена в челюсть. Шен отлетел обратно на кровать, кровь хлынула из разбитой губы.
– Только так умеют вести себя минервианские мужики? – с издевкой спросил Мило.
Он был доволен собой. Его плохое настроение как рукой сняло.
А причиной этого настроения был все тот же проклятый сон. Сон про Миранду, его клон-женщину, которую он сам создал, и последнюю ночь, проведенную ими вместе в его имении много лет назад. Мило знал, что за ними уже идет толпа черни, и уговаривал ее приготовиться к бегству. Он был потрясен, когда Миранда отказалась бежать вместе с ним, но потом ему стали понятны ее чувства к нему: «… Ты не понимаешь, во что ты превратился. Человеческая личность – это продукт переплетения тончайших и сложнейших биологических процессов, и науке еще очень далеко до их понимания. Нельзя просто взять и откромсать большой кусок от всей системы – а именно это твои генные инженеры сделали с тобой – без того, чтобы не разрушить что-либо жизненно важное… Да, именно так. В некотором смысле ты уже убил себя. Наверное, это звучит смешно, но это так. Тратя столько денег и усилий на превращение себя в супермена, ты на самом деле просто совершал самоубийство. Ты расхаживаешь вокруг, думая, что ты бессмертен, а на самом деле внутри ты мертв, и муравьи уже пожирают твою разлагающуюся душу».
Сон был таким реальным! Столетия, отделяющие его от той ночи, словно улетучились. Он видел Миранду, одетую в мужской клубный пиджак и брюки, стоящую перед ним, ее лицо искажено злостью и презрением. Презрением к нему! Это презрение он ощутил в ее последних словах, когда он просил ее переменить свое решение: «Нет, Мило. Потому что я больше просто не могу выносить твое присутствие. И не только из-за изменений в твоей личности. Я ощущаю это чисто физически. Все эти твои „улучшения“! Они затронули самое существо твоего организма. Ты действительно мне отвратителен, даже чисто физически. Я это чувствую каждой твоей клеткой в моем теле».