Падение Рима

Марцеллин Аммиан

5. «Но когда влажные Нимфы ограду закружатся в пляске, В резвом веселье вдоль улиц несясь хорошо укреплённых, И когда стены со стоном оградою станут купанья; В эту годину толпа несметная бранных народов, Силой прошедши Дуная прекрасно текущего волны, Скифов обширную область и землю мизийцев погубит. В дерзком и диком порыве вступивши в страну пеонийцев, Там же и жизни конец обретёт, и жестокую гибель».

2

1. Семя и начало всего этого несчастья и многообразных бедствий, вызванных яростью Марса, который своим пожаром сотрясает мир, восходит, как выяснено, вот к какому событию. Племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана и превосходит своей дикостью всякую меру. 2. Так как при самом рождении на свет младенца ему глубоко прорезают щёки острым оружием, чтобы тем задержать своевременное появление волос на зарубцевавшихся надрезах, то они доживают до старости без бороды, безобразные, похожие на скопцов. Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, они имеют чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей или уподобить тем грубо отёсанным наподобие человека чурбанам, которые ставятся на краях мостов. 3. При столь диком безобразии человеческого облика, они так закалены, что не нуждаются ни в огне, ни в приспособленной ко вкусу человека пище; они питаются корнями диких трав и полусырым мясом всякого скота, которое они кладут на спины коней под свои бёдра и дают ему немного попреть. 4. Никогда они не укрываются в какие бы то ни было здания; напротив, они избегают их, как гробниц, далёких от обычного окружения людей. У них нельзя встретить даже покрытого камышом шалаша. Они кочуют по горам

и лесам, с колыбели приучены переносить холод, голод и жажду. И на чужбине входят они под крышу только в случае крайней необходимости, так как не считают себя в безопасности под ней. 5. Тело они прикрывают одеждой льняной или сшитой из шкурок лесных мышей. Нет у них разницы между домашним платьем и выходной одеждой; один раз одетая на зело туника грязного цвета снимается или заменяется другой не раньше, чем она расползётся в лохмотья от долговременного гниения. 6. Голову покрывают они кривыми шапками, свои обросшие волосами ноги — козьими шкурами; обувь, которую они не выделывают ни на какой колодке, затрудняет их свободный шаг. Поэтому они не годятся для пешего сражения; зато они словно приросли к своим коням, выносливым, но безобразным на вид, и часто, сидя на них на женский манер, занимаются своими обычными занятиями. День и ночь проводят они на коне, занимаются куплей и продажей, едят и пьют и, склонившись на крутую шею коня, засыпают и спят так крепко, что даже видят сны. Когда приходится им совещаться о серьёзных делах, то и совещание они ведут, сидя на конях. Не знают они над собой строгой царской власти, но довольствуясь случайным предводительством кого-нибудь из своих старейшин, сокрушают всё, что попадает на пути. 8. Иной раз, будучи чем-нибудь обижены, они вступают в битву; в бой они бросаются, построившись клином, и издают при этом грозный завывающий крик. Лёгкие и подвижные, они вдруг специально рассеиваются и, не выстраиваясь в боевую линию, нападают то там, то здесь, производя страшное убийство. Вследствие их чрезвычайной быстроты никогда не приходилось видеть, чтобы они штурмовали укрепление или грабили вражеский лагерь. 9. Они заслуживают того, чтобы признать их отменными воителями, по тому что издали ведут бой стрелами, снабжёнными искусно сработанными наконечниками из кости, а сойдясь в рукопашную с неприятелем, бьются с беззаветной отвагой мечами и, склоняясь сами от удара, набрасывают на врага аркан, чтобы лишить его возможности усидеть на коне или уйти пешком. 10. Никто у них не пашет и никогда не коснулся сохи, без определённого места жительства, без дома, без закона или устойчивого образа жизни кочуют они, словно вечные беглецы, с кибитками, в которых проводят жизнь; там жёны ткут им их жалкие одежды, соединяются с мужьями, рожают, кормят детей до возмужалости. Никто у них не может ответить на вопрос, где он родился: зачат он в одном месте, рождён — вдали оттуда, вырос — ещё дальше. 11. Когда нет войны, они вероломны, непостоянны, легко поддаются всякому дуновению перепадающей новой надежды, во всём полагаются на дикую ярость. Подобно лишённым разума животным, они пребывают в совершенном неведении, что честно, что нечестно, ненадёжны в слове и темны, не связаны уважением ни к какой религии или суеверию, пламенеют дикой страстью к золоту, до того переменчивы и гневливы, что иной раз в один и тот же день отступаются от своих союзников. Без всякого подстрекательства, и точно так же без чьего бы то ни было посредства опять мирятся.

12. Этот подвижный и неукротимый народ, воспламенённый дикой жаждой грабежа, двигаясь вперёд среди грабежей и убийств, дошёл до земли аланов, древних массагетов. Раз я упомянул аланов, то будет уместно рассказать, откуда они и какие земли занимают, показав при этом запутанность географической науки, которая долго многое... и различное, наконец нашла истину [148] ...

13. Истр, пополнившись водой притоков, протекает мимо садов ароматов, область которых простирается до Танаиса, отделяющего Азию от Европы. За этой рекой штаны занимают простирающиеся на неизмеримое пространство скифские пустыни. Имя их происходит от названия гор. Мало-помалу они подчинили себе в многочисленных победах соседние народы и распространили на них своё имя, как сделали это персы. 14. Из этих народов нервии занимают среднее положение и соседствуют с высокими крутыми горными хребтами, утёсы которых, покрытые льдом, обвевают аквилоны. За ними живут видины и очень дикий народ гелоны, которые снимают кожу с убитых врагов и делают из неё себе одежды и боевые попоны для коней. С гелонами граничат агафирсы, которые красят тело и волосы в голубой цвет, простые люди — небольшими, кое-где рассеянными пятнами, а знатные — широкими, яркими и частыми. 15. За ними кочуют по разным местам, как я читал, моланхлены и антропофаги, питающиеся человеческим мясом. Вследствие этого ужасного способа питания соседние народы отошли от них и заняли далеко отстоящие земли. Поэтому вся северо-восточная полоса земли до самых границ севров осталась необитаемой. 16. С другой стороны поблизости от места обитания амазонок смежны с востока атаны, рассеявшиеся среди многолюдных и великих народов, обращённых к азиатским областям, которые, как я узнал, простираются до самой реки Ганга, пересекающей земли индов и впадающей в южное море.

148

В следующем описании автор пользуется не столько живыми сведениями о современном ему населении тех стран, сколько научными материалами, закреплёнными на обращавшихся тогда географических картах.

17. Аланы, разделённые по двум частям света, раздроблены на множество племён, перечислять которые я не считаю нужным. Хотя они кочуют, как номады, на громадном пространстве на далёком друг от друга расстоянии, но с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся аланами вследствие единообразия обычаев, дикого образа жизни и одинаковости вооружения. 18. Нет у них шалашей, никто из них не пашет; питаются они мясом и молоком, живут в кибитках, покрытых согнутыми в виде свода кусками древесной коры, и перевозят их по бесконечным степям. Дойдя до богатой травой местности, они ставят свои кибитки в круг и кормятся, как звери, а когда пастбище выедено, грузят свой город на кибитки и двигаются дальше. В кибитках сходятся мужчины с женщинами, там же родятся и воспитываются дети, это — их постоянные жилища, и, куда бы они ни зашли, там у них родной дом. 19. Гоня перед собой упряжных животных, они пасут их вместе со своими стадами, а более всего заботы уделяют коням. Земля там всегда зеленеет травой, а кое-где попадаются сады плодовых деревьев. Где бы они ни проходили, они не терпят недостатка ни в пище для себя, ни в корме для скота, что является следствием влажности почвы и обилия протекающих рек. 20. Все, кто по возрасту и полу не годятся для войны, держатся около кибиток и заняты домашними работами, а молодёжь, с раннего детства сроднившись с верховой ездой, считает позором для мужчины ходить пешком, и все они становятся вследствие многообразных упражнений великолепными воинами. Поэтому-то и персы, будучи скифского происхождения, весьма опытны в военном деле [149] . 21. Почти все аланы высокого роста и красивого облика, волосы у них русоватые, взгляд если и не свиреп, то всё-таки грозен; они очень подвижны вследствие лёгкости вооружения, во всём похожи на гуннов, но несколько мягче их нравами и образом жизни; в разбоях и охотах они доходят до Меотийского моря и Киммерийского боспора с одной стороны и до Армении и Мидии с другой. 22. Как для людей мирных и тихих приятно спокойствие, так они находят наслаждение в войнах и опасностях. Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, что доживают до старости и умирают естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, как выродки и трусы. Ничем они так не гордятся, как убийством человека, и в виде славного трофея вешают на своих боевых коней содранную с черепа кожу убитых. 23. Нет у них ни храмов, ни святилищ, нельзя увидеть покрытого соломой шалаша, но они втыкают в землю по варварскому обычаю обнажённый меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу, покровителю стран, в которых они кочуют. 24. Их способ предугадывать будущее странен: связав в пучок прямые ивовые прутья, они разбирают их в определённое время с какими-то таинственными заклинаниями и получают весьма определённые указания о том, что предвещается. 25. О рабстве они не имели понятия: все они благородного происхождения, а начальниками они и теперь выбирают тех, кто в течение долгого времени отличался в битвах. Но возвращаюсь к повествованию о дальнейших событиях.

149

Этнические термины «персы» и «парфяне» автор не различает; в данном месте он должен был бы назвать именно парфян.

3

1. И вот гунны, пройдя через земли аланов, которые граничат с гревтунгами и обычно называются танаитами, произвели у них страшное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе. При их содействии они смело прорвались внезапным нападением в обширные и плодородные земли Эрменриха, весьма воинственного царя, которого страшились соседние народы, из-за его многочисленных и разнообразных военных подвигов. 2. Поражённый силой этой внезапной бури, Эрменрих в течение долгого времени старался дать им решительный отпор и отбиться от них; но так как молва всё более усиливала ужас надвинувшихся бедствий, то он положил конец страху перед великими опасностями добровольной смертью. 3. Витимир, избранный после его кончины царём, оказывал некоторое время сопротивление аланам, опираясь на другое племя гуннов, которых он за деньги привлёк в союз с собою. Но после многих понесённых нм поражений он пал в битве, побеждённый силой оружия. От имени его малолетнего сына приняли управление Алафей и Сафрак, вожди опытные и известные твёрдость духа; но тяжкие обстоятельства сломили их и, потеряв надежду дать отпор, они осторожно отступили и перешли к реке Данастию, которая протекает по обширным равнинам между Истром и Борисфеном [150] . 4. Когда слухи об этих неожиданных событиях дошли до Атанариха, правителя тервингов, против которого недавно, как я об этом рассказывал, выступал в поход Валент, чтобы наказать за помощь, оказанную Прокопию, он решил попытаться оказать сопротивление и развернуть все свои силы, если и на него будет сделано нападение, как на остальных. 5. Он разбил большой лагерь на берегах Данастия в удобной местности поблизости от степей гревтунгов, и в то же время выслал на 20 миль вперёд Мундериха (который был впоследствии командиром пограничной полосы в Аравии) с Лагариманом и другими старейшинами, поручив им высматривать приближение врага, пока он сам беспрепятственно занимался приготовлениями к битве. 6. Но дело вышло совсем не так, как он рассчитывал. Гунны со свойственной им догадливостью заподозрили, что главные силы находятся дальше. Они обошли тех, кого увидели, и, когда те спокойно расположились на ночлег, сами при свете лупы, рассеявшей мрак ночи, перешли через реку вброд и избрали наилучший образ действий. Опасаясь, чтобы передовой вестник не испугал стоявших дальше, они ринулись быстрым натиском на Атанариха.

150

Днестр.

7. Ошеломлённый первым ударом, Атанарих, потеряв кое-кого из своих, вынужден был искать убежища в крутых горах. От неожиданности этого события и ещё большего страха перед будущим, он стал воздвигай, высокие стены от берегов Гераза (Прута) до Дуная поблизости от области тайфалов. Он полагал, что, быстро и основательно соорудив это прикрытие, он обеспечит себе полную безопасность и спокойствие. 8. Пока работа велась со всей энергией, гунны теснили его быстрым наступлением и могли бы совершенно погубить его своим появлением, если бы не оставили этого дела вследствие затруднительного положения, в которое их поставило обилие добычи.

Между тем среди остальных готских племён широко распространилась молва о том, что неведомый дотоле род людей, поднявшись с далёкого конца земли, словно снежный вихрь на высоких горах, рушит и сокрушает всё, что попадается навстречу. Большая часть племён, которая оставила Атанариха вследствие недостатка в жизненных припасах, стала искать место для жительства подальше от всякого слуха о варварах. После продолжительных совещаний о том, какое место избрать для поселения, они решили, что наиболее подходящим для них убежищем будет Фракия; в пользу этого говорили два соображения: во-первых, эта страна имеет богатейшие пастбища и, во-вторых, она отделена мощным течением Истра от пространств, которые уже открыты для перунов чужеземного Марса. То же самое решение как бы на общем совете приняли и остальные.

4

1. И вот под предводительством Алавива готы заняли берега Дуная и отправили посольство к Валенту со смиренной просьбой принять их; они обещали, что будут вести себя спокойно и поставлять вспомогательные отряды, если того потребуют обстоятельства. 2. Пока происходили эти события за пределами империи, расходились грозные слухи о том, что среди северных пародов совершаются новые движения в необычайных размерах, и шла молва, что на всём пространстве от маркоманов и квадов до самого Понта множество неведомых варварских народов, будучи изгнано из своих обиталищ внезапным натиском, подошло к Истру с жёнами и детьми. 3. Сперва это известие принято было нашими с пренебрежением по той причине, что в тех пределах вследствие отдалённости театра военных действий привыкли получать известия, что войны или закончены, или по крайней мере на время успокоены. 4. Но когда дело стало выясняться в его истине и слухи были подтверждены прибытием посольства варваров, которое настойчиво просило о принятии бездомного народа на правый берег реки, приняли это скорее с радостью, чем со страхом. Поднаторевшие в своём деле льстецы преувеличенно превозносили счастье императора, которое предоставляло ему совсем неожиданно (только рекрутов из отдалённейших земель, так что он может получить непобедимое войско, соединив свои и чужие силы, и государственная казна получит огромные доходы из военной подати, которая из года в год платилась провинциями. 5. С этой надеждой отправлены были разные лица, чтобы устроить переправу диких полчищ. Принимались тщательные меры для того, чтобы не был оставлен никто из этих будущих разрушителей римского государства, пусть даже он был поражён смертельной болезнью. Получив от императора разрешение перейти через Дунай и занять местности во Фракии, переправлялись они целыми толпами днём и ночью на кораблях, лодках, выдолбленных стволах деревьев. А так как река эта — самая опасная из всех и уровень воды был выше обычного вследствие частых дождей, то много народа утонуло, как те, кто при крайней переполненности судов слишком решительно плыли против течения, так и те, кто бросался вплавь.

6. Так прилагали все старания навести гибель на римский мир. Хорошо известно, что злосчастные устроители переправы варваров часто пытались определить их численность, но оставили это после многих безуспешных попыток.

«Кто хотел бы это узнать, — говоря словами знаменитого поэта, — тот справляется о ливийском песке, сколько песчинок поднимает зефир».

7. Вспомним древние свидетельства о вступлении мидийских полчищ в Грецию; переправившись через Геллеспонт, пытались строить проход, искусно прорыв гору, и были подвергнуты перечислению у Дориска не поголовно, а толпами, что потомство единодушно признало сказкой. 8. Но после того, как бесчисленные толпы варваров рассеялись по провинциям и, распространяясь по широкому простору, заняли все местности и заполнили все горные хребты, — это событие нового времени подтвердило верность древнего сообщения.

Первыми были приняты Алавив и Фритигерн, император приказал выдать им пока провиант и предоставить земли для обработки. 9. В то время, как открыты были запоры на нашей границе и варвары выбрасывали на нас толпы вооружённых людей, как Этна отвергает свой пылающий пепел, и трудное положение государства требовало прославленных военными успехами командиров, именно тогда, словно по вмешательству разгневанного божества, во главе военных сил стояли как на подбор люди с запятнанным именем. На первом месте были Лупицин и Максим, первый — комит во Фракии, второй — командир, вызывавший к себе ненависть, оба они могли соперничать между собою в неосмотрительности. 10. Их зловредное корыстолюбие было причиной всех бед. Оставляя в стороне другое проступки, которые названные командиры или другое не при их попустительстве позволили себе самым позорным образом в отношении переходивших к нам иноземцев, ничем до этого не провинившихся, я расскажу об одном столь же постыдном, сколь и неслыханном деянии, которое не могло бы быть признано извинительным, далее в глазах судей, замешанных в этом деле. 11. Пока варвары, переведённые на нашу сторону.

терпели голод, эти опозорившие себя командиры завели постыдный торг: за каждую собаку, которых набирало их ненасытное корыстолюбие, они брали по одному рабу, и среди взятых уведены были даже сыновья старейшин.

12. Между тем приблизился к берегам истра и Витерик, царь гревтунгов, вместе с Алафеем и Сафраком, которые были его опекунами, а также Фарнобий. Спешно отправив посольство, царь просил императора оказать ему столь же радушный приём. 13. Послы получили отказ, как того, казалось, требовали государственные интересы; и гревтунги находились в тревожной нерешительности относительно того, что им предпринять. Атанарих, боясь получить такой же отказ, отступил в отдалённые местности: он помнил, что некогда презрительно отнёсся к Валету во время переговоров и заставил императора заключить мир на середине реки, ссылаясь на то, что заклятие не позволяет ему вступить на римскую почву. Опасаясь, что неудовольствие против него остаюсь до сих пор, он двинулся со всем своим народом в область Кавкаланда, местность, недоступную из-за высоких, поросших лесом гор, вытеснив оттуда сарматов.