Падение Римской империи
Шрифт:
Впоследствии этот отрывок возбудил большие подозрения. Он содержит явные отсылки к самому знаменитому античному описанию осады из всех известных: это рассказ Фукидида об осаде Платей в 431 г. до н. э. в самом начале Пелопоннесской войны. Традиционно проведение подобных параллелей воспринималось как свидетельство того, что весь текст был сфабрикован. Однако от античных авторов ожидали подобных проявлений их эрудиции, и аудитория всегда получала удовольствие, узнавая эти аллюзии. Нет никакой нужды отвергать сам факт осады как некую фантазию только из-за того, что Приск заимствовал несколько фраз из труда хорошо известного историка {315} . Во всяком случае, нам известно, что Наисс был взят гуннами в 442 г.
В ходе своей первой военной кампании против Восточной Римской империи Аттила и Бледа показали, что они обладают военным потенциалом, достаточным для захвата всех крепостей римского оборонительного рубежа. Маргом им удалось овладеть благодаря военной хитрости; однако Виминаций и Наисс являлись крупными и хорошо укрепленными центрами, и тем не менее гунны сумели их захватить. Это свидетельствовало о серьезном нарушении баланса военной мощи между римским миром и варварским на европейском театре войны. Как мы уже видели, последний мощный натиск на Балканы был предпринят готами между 376 и 382 г.; и тогда, хотя им удавалось захватывать небольшие форпосты или вынуждать римлян к их эвакуации,
Ни один источник не сообщает нам об истоках этой мощи. Принесли ли гунны ее с собой из степи, стала ли она их недавним достижением? Осадные орудия едва ли могли им пригодиться в борьбе против готов или других племенных объединений севернее Черного моря — сообщения о гуннских военных акциях начиная с 370-х гг. фокусируют внимание на их искусстве как конных стрелков в открытом бою. Однако если наши гунны являлись осколком прежней конфедерации хунну (см. гл. IV), последней, безусловно, приходилось предпринимать осады городов в ходе войн с Китайской империей. Кроме того, к концу античной эпохи даже наиболее отсталым племенным объединениям степняков приходилось захватывать богатые укрепленные города вдоль Великого Шелкового пути или по крайней мере облагать их данью. Таким образом, и здесь способность предпринять правильную осаду должна была иметь важное значение {317} . С другой стороны, до начала 440-х гг. гунны определенно состояли на службе у Аэция, а до него, вполне возможно, у Констанция, так что близкое знакомство с римской военной организацией легко могло стать источником их опыта: в иные времена римская техника и вооружение быстро заимствовались неримлянами. Не далее как в 439 г. гуннские вспомогательные войска находились в составе западноримской армии, осаждавшей готов в Тулузе, и могли непосредственно наблюдать за ходом осады. Подводя некий итог, отметим, что, вполне очевидно, захват гуннами Виминация и Наисса свидетельствовал о появлении новой военной силы. Наконец, не менее важным для успешной осады на войне было наличие людских ресурсов. Люди требовались для постройки и обслуживания осадных орудий, рытья окопов и участия в решающем приступе. Как мы увидим ниже в этой главе, даже если постройка осадных орудий была возможна благодаря давнему опыту, людские ресурсы в таких масштабах оказались в распоряжении гуннов лишь недавно.
Каковы бы ни были ее истоки, способность варваров овладеть ключевыми укрепленными центрами явилась тяжелым стратегическим потрясением для Римской империи. Неприступные города-крепости были важнейшей опорой той власти, которую империя осуществляла на своих землях. Однако скол ь бы серьезное значение ни имел захват Виминация и Наисса, самым главным в этот момент было то, что гунны выбрали для своего первого конфликта с Константинополем то самое время, когда на Сицилии концентрировались объединенные экспедиционные силы Востока и Запада с целью попытаться отвоевать Карфаген у вандалов. Как мы уже отмечали, большая часть восточноримских войск, предназначенных для участия в этой экспедиции, была взята из состава полевых армий на Балканах, и об этом, вне всяких сомнений, гуннам было хорошо известно. Информация слишком свободно преодолевала римскую границу, чтобы можно было сохранить в тайне переброску значительного количества войск из пунктов их обычной дислокации {318} . Я полагаю, что, с такой готовностью согласившись поднять размер ежегодной дани до 700 фунтов золота в начале правления Аттилы и Бледы, власти в Константинополе попытались купитьсебе достаточно длительную передышку, чтобы осуществить африканскую экспедицию. Если так, то эти планы с треском провалились. Откупиться от гуннов не удалось; напротив, те решили еще больше воспользоваться временным ослаблением римлян и, предвкушая грабеж, двинули свои полчища через Дунай. Таким образом, властям в Константинополе не оставалось иного выбора, кроме как отозвать войска с Сицилии; после беспрецедентной утраты трех крупных баз — Виминация, Марга и Наисса (хотя последний, вероятно, еще не был взят, когда отдавались соответствующие приказы) — едва ли можно их за это винить. Теперь гуннские войска прочно оседлали главную военную дорогу через Балканы и нацелились непосредственно на Константинополь. Даже не приближаясь к Северной Африке, первая военная акция Аттилы вынудила обе половины империи отказаться от проекта чрезвычайной важности. Гунны нанесли римскому миру стратегический удар, последствия которого по своим масштабам ничем не отличались от того, который был нанесен персами двумя столетиями раньше. Однако история Аттилы Гунна на этом, разумеется, не кончается. У него был длинный послужной список, и в течение следующего десятилетия обеим половинам Римской империи предстояло ощутить его мощь.
Порфирогенет
Первый стратегический удар, нанесенный римскому Западу начавшейся гуннской агрессией в 440-х гг., достаточно хорошо освещен в источниках, тогда как в отношении других аспектов правления Аттилы ясности меньше. Будучи неграмотными, когда они впервые обрушились на границы Европы в 370-х гг., гунны оставались такими же и 70 лет спустя, поэтому их повествований даже о величайших своих правителях не существует. Наши римские источники, как всегда, в гораздо большей степени посвящены политическому и военному натиску чужеземных племенных объединений на границы империи, нежели рассказу об их внутренних делах, поэтому всегда есть сугубо интересные моменты (особенно в области внутренней истории этих объединений), которые получают мало освещения или не получают никакого. Как и в случае с Олимпиодором для первых двух десятилетий V в., нам остается лишь оплакивать утрату «Истории» одного римского автора: это человек по имени Приск (уже цитированный в этой книге), выходец из города Пания во Фракии. Однако нам вновь повезло, поскольку несколько значительных извлечений из его «Истории» сохранилось в трудах лишенного реальной власти византийского императора X в., которого звали Константин VII Порфирогенет.
Прозвание «Порфирогенет» является ключом к пониманию драмы этого средневекового императора. Рожденный в 905 г., он был сыном императора Льва VI Мудрого, который умер, когда Константину было всего лишь семь лет. X в. стал временем имперской экспансии, когда политическое единство исламского мира рухнуло, а его обломки в приграничных областях Малой Азии и на Ближнем Востоке сделались легкой добычей византийских армий. Военные победы влекли
Он замыслил фантастический проект сохранения классического знания посредством объединения извлечений из всех значительных трудов античности: «Осознав всю необъятность этих сочинений, о которой затруднительно даже помыслить и которая представляется мне совершенно непреодолимой и тяжкой, я почел за благо разделить ее и расположить в порядке, чтобы сделать широко доступным все то, что она содержит полезного» — так он сам говорит в предисловии к одной из своих компиляций. Предполагалось создание грандиозного свода в составе 53 книг с такими несопоставимыми названиями, как «Извлечения о победах» или «Извлечения о народах». Нам известны названия 23 книг, однако целиком или частично из них сохранились лишь четыре {320} . Они одни составляют шесть объемистых томов в прекрасном современном издании; считается, что это лишь 1/35 изначального проекта Константина. Единственной из всех этих книг, пережившей Средние века без потерь, оказался уникальный манускрипт под номером 27 — «Извлечения о посольствах». Этот труд делится на две части: «Посольства от римлян к чужеземцам» и «Посольства от чужеземцев к римлянам». Впрочем, даже эта книга уцелела лишь чудом. Рукописный оригинал погиб во время пожара в королевской библиотеке Эскориала (Мадрид) в 1671 г., но, к счастью, прежде с него была снята копия {321} . Обе половины рукописи под номером 27 содержат обширные выдержки из «Истории» Приска, навеки обязывая нас перед памятью Константина. Без них наши знания об Аттиле были бы практически сведены к нулю.
Следует отметить еще одно обстоятельство. Названия книг в труде Константина VII был и точными, если не краткими, и «Извлечения о посольствах» посвящены именно последним. Сведения военного и иного характера попадаются там время от времени, однако главной темой эксцерптов является дипломатия. Поэтому, в то время как мы прекрасно осведомлены о дипломатических отношениях между Аттилой и Константинополем, в которых — как мы скоро увидим — Приск сам играл важную роль, нам очень мало известно об акциях гуннской военной машины, а также о внутренней политике создавшего ее племенного объединения. Предполагается (отчасти это очевидно), что в значительной степени данная тематика была неплохо освещена в утерянном тексте Приска. Однако что нам не помешало бы и чего у нас нет — это утраченные «Извлечения о крупных сражениях между римлянами и чужеземцами», если Константин VII вообще написал такую книгу. Одна из потерянных книг была озаглавлена «Извлечения о победах», но, если иметь в виду, что гунны оставались победоносными, то, очевидно, этот труд не мог содержать в себе много материала из «Истории» Приска. В то время как мы располагаем большей частью его великолепного описания дипломатических отношений между римлянами и гуннами, нам приходится внимательно изучать тексты, гораздо меньшие по объему, в поисках подробностей походов Аттилы и других событий его правления.
Как ниспровергается могущество
Транспортная система в античности была такова, что восточноримский контингент экспедиционных войск, предназначенный для операций в Северной Африке в 441 г. и отозванный с Сицилии в том же году, не сумел вернуться на Балканы вовремя, чтобы избавить Константинополь от унижения, которое заключалось в необходимости заключить мир после падения Наисса в 442 г. Его статьи нам точно неизвестны, поскольку помощники Константина VII не удосужились извлечь соответствующий фрагмент из «Истории» Приска, однако их общий смысл вполне ясен благодаря ссылкам на этот договор в ходе последующих переговоров. Как и следовало ожидать, сумма ежегодных платежей вновь возросла: по-видимому, она составляла 1400 фунтов золота в год; в 447 г. эта сумма увеличилась до 2100 фунтов, что делает цифру 1400 промежуточной (накануне вторжений 441–442 гг. платежи оставались на уровне 700 фунтов в год). Эта цифра также должна быть достаточно высокой, поскольку к 447 г. накопился долг в 6000 фунтов. Кроме того, гуннское руководство снова подняло вопрос о перебежчиках и римских пленных, и эти вопросы, без сомнения, были также решены в пользу гуннов {322} .
Методы работы Константина VII означают для нас то, что целостное повествование Приска о событиях 440-х гг. утеряно безвозвратно, поэтому уцелевшие фрагменты истории дипломатии надлежит расположить в хронологическом порядке в соответствии со сведениями из других источников. В этом случае реконструкция зависит от степени достоверности сочинения византийского хрониста Феофана, писавшего в IX в. Если в общих чертах принять на веру сообщаемые им данные и в соответствии с ней расположить фрагменты Приска, то можно заключить, что после военных акций 441–442 гг. Аттила провел еще две успешные операции против восточноримских войск на Балканах: одну — в 443 г., когда римская армия была разбита на Херсонесе Фракийском, вторую — в 447 г., когда гунны угрожали стенам Константинополя. Впрочем, достоверность Феофана была всерьез поставлена под сомнение Отто Й. Менхен-Хельфеном {323} . Этот неординарный исследователь, занимавшийся историей гуннов, в 1929 г. провел несколько месяцев среди тюркоязычных кочевников в Северо-Западной Монголии; он. свободно владел греческим и латинским, русским, персидским и китайским языками. Добавим к этому редкую наблюдательность и аналитический склад ума. Менхен-Хельфен не был первым историком, поставившим под вопрос достоверность сведений Феофана, однако он не оставил на ней камня на камне. Он обратил внимание на то, что Феофан написал один обобщающий очерк о гуннах в эпоху Аттилы, датировав все, что тогда произошло, 449–450 гг., несмотря на то что в действительности он имел дело с материалами, относящимися к целому десятилетию (440-е гг.). Если рассмотреть имеющиеся в нашем распоряжении данные сквозь призму взглядов Менхен-Хельфена и сопоставить их со всеми остальными сведениями, которыми мы располагаем, то станет очевидно, что еще двух вой н между Аттилой и Восточной Римской империей после 442 г. не было, а была лишь одна — в 447 г. (см. карту № 11) {324} .