Падение с небес
Шрифт:
– Да. Есть… есть специальные устройства и специальные лекарства. Ложишься в особую… воду, как в ванную, только с головой. Но не задыхаешься, а спишь. Просыпаешься, когда уже прилетел. Можно и не спать, но подряд много лет в корабле очень скучно. Я, когда летела – а я раньше никуда не летала – первые несколько месяцев прожила так, одна, когда остальные уже спали. Но потом мне надоело одной жить и книжки в тишине читать, и я тоже залезла в такую
Жива покачала головой, пытаясь переварить услышанное.
– Скажи, Жива, а почему ты так испугалась, когда подумала, что это книга? – спросила Эмми. И увидела, как та снова слегка побледнела, покосившись на ее сумочку.
– Нам нельзя к этому прикасаться. К «книгам». Это священное, только богам можно. Если я или Мадин притронемся к этому, то умрем.
Теперь настал черед удивиться Эмми. Она ошарашенно посмотрела на Живу, и надолго задумалась, вспоминая слова Энлиля. Наконец, она решилась и, глядя Живе прямо в глаза, тихо и медленно произнесла:
– Нет, вы не умрете. Вы сами станете как боги. И будете все знать… и добро и, – она вздохнула, – зло. Как мы.
– Как боги… – в ужасе прошептала та.
– Да, Жива. И однажды сможете строить такие же корабли, как у нас. И летать на небо, к звездам.
Жива в страхе, расширившимися глазами, смотрела на нее, а затем перевела взгляд на ее сумочку. Эмми вдруг поняла, что та восприняла ее слова магически – мол, если только притронуться к книге…
– Это похоже на дерево, Жива. Вон там, видишь, какое большое дерево растет? Наука – как это дерево. И плоды этого дерева дают знания.
– На-у-ка… – Жива медленно произнесла слово, как будто пробуя его на вкус.
– Да, наука. Как дерево растет от корней, от земли, так и учиться нужно с самого начала, с самых простых вещей. Потом еще долго нужно расти, а потом, если тебе хочется совсем уж много знать – то всей науки все равно не постичь, и тогда уже нужно выбирать свою ветвь, потому что там уже то, что называется специализацией. У нас есть наука и я, – Эмми окончательно решилась, – я могу с тобой поделиться ее плодами. Дающими то, что от вас скрывают. Скрывают, чтобы вы не дотянулись однажды до небес, чтобы небо принадлежало только им. Хочешь, я тебя немного чему-нибудь научу? Тем самым корням, пока?
Жива замерла, сидя не жива, не мертва. Эмми наблюдала за ней с интересом.
– Хочу! – выдохнула, наконец, она, с ужасом в глазах еще раз посмотрев в небо.
– Это не быстро, учиться долго и трудно, но и очень интересно. А Энлиль разрешил мне к вам прилетать, когда я хочу, – усмехнулась она. – Я буду учить тебя, а ты потом – Мадина. Только Энлилю не говори. А то и правда, умрешь…
***
– Энлиль, а можно мне… У нас здесь нет такого с собой, можно у тебя попросить?
– Все, что угодно, Эмми, – улыбнулся он ей.
– Для Мадина и особенно для Живы. Ей так понравилась моя цепочка, – Эмми прикоснулась к скромному украшению на шее.
– Эмми, ты молодец! Я совсем не подумал… Извини, занят был, последние годы почти времени на них нет… Эмми, сколько угодно. Поговори с Иннаной, она найдет кого-то из младших, кто украшениями занимается. Пусть бусы им сделают, браслеты там… О, кстати! У меня же один из парней цветным стеклом увлекается – для него такие бусы сделать ничего не стоит, наоборот, ему только в удовольствие. Да у него, небось, и запас готовых есть – многим нашим девчонкам такие нравятся. Он и тебе подарит наверняка – у него талант, порой удивительно красивые вещицы из хрусталя делает.
***
– Энки, Эмми! – с торжествующим видом произнес Энлиль, – я вас и весь ваш экипаж приглашаю сегодня вечером.
– Куда? – с любопытством спросила Эмми.
– Мы вчера завершили работу над садом на Дереве.
– А почему вечером?
– В первый раз на это надо смотреть ночью. Приходите сюда на самом закате, нам потом лететь около часа – как раз стемнеет.
– Можете снять повязки, – хитрым голосом произнес Энлиль. Сюда он их привел, держа обоих под руки, с завязанными глазами.
Эмми сняла повязку. Она стояла у изящных, медных с прозеленью, как будто бы старинных перил – и на краю пропасти. Далеко внизу виднелась земля, покрытая лесом, будто мхом, и неярко освещенная Деревом, как гигантской лампой. Холмы отсюда казались мохнатыми кочками. А вокруг нее, со всех сторон – снизу, сверху, сбоку – в ночной тьме светились шишки Дерева. Огромные, в рост человека, отсюда они выглядели крошечными огоньками, как звезды. Ощущение было, как будто она вышла в открытый космос – в одном лишь летнем платье.
– Невероятно, да? – спросил у них Энлиль – с таким довольным видом, как будто он лично посадил это Дерево.
Конец ознакомительного фрагмента.