Падение Софии (русский роман)
Шрифт:
Затем из землянки показался Матвей и разом убил все эти устрашающие фантазии.
— Трофим Васильевич! — шумно воскликнул он. — Приятный сюрприз!
Он выбрался на снег, притопнул ногами и широко улыбнулся мне. Я видел, что он действительно рад меня видеть, и зачем-то сказал:
— А я к вам с пустыми руками…
Он ошеломленно смотрел на меня несколько секунд, а потом рассмеялся:
— О чем вы говорите?
— Я ничего не принес. Ни денег, ни припасов, — повторил я, отлично
Мне подумалось, что сейчас Матвей нахмурится и скажет что-нибудь вроде: «Дружба не измеряется деньгами или съестными припасами». Но Матвей лишь беспечно махнул рукой в рукавице:
— Да оставьте пока это… На вас просто лица нет. Долго нас разыскивали? Устали? Испугались? Чаю хотите?
Я сказал, что чаю, наверное, не хочу, и вдруг начал плакать. Это произошло как-то помимо моего участия. Обычно человек плачет потому, что хочет заплакать. Он сам, усилием воли, выталкивает из себя слезы, он всхлипывает и рыдает. А тут все случилось неожиданно, и я вообще ничего поначалу не понял.
Матвей озабоченно сдвинул брови.
— Да что с вами такое? — повторил он тихим голосом. — Ну, полно.
Он присел на корточки перед входом в землянку и произнес, обращаясь внутрь, несколько слов на языке фольдов, а затем снова повернулся ко мне:
— Трофим Васильевич, пожалуйста, перестаньте. Просто расскажите мне все. Что плохого произошло там у вас, в большом мире?
— Витольд арестован за убийство Анны Николаевны Скарятиной, — сказал я. Слезы, вроде бы, перестали течь из моих глаз. — Пока это все.
Матвей снял рукавицу, потер лицо, снова надел.
— Выпейте чаю. Любите горячее на морозце?
Из входа в землянку высунулась красная рука с термосом. Матвей подхватил термос, цвиркнул фольду пару слов благодарности и возвратился ко мне.
— Пейте.
Он налил из термоса чай в маленькую чашку и протянул мне. Над ней шевелился легкий дымок.
— Кусочек родного дома, — прибавил Матвей с усмешкой, глядя, как я принимаю у него чашку.
Фольды заваривали очень крепкий чай. От него сразу прояснилось в голове. Матвей внимательно наблюдал за мной.
— Можете теперь рассказывать?
— Наверное…
— Что вы сделали с телом убитого фольда? — неожиданно спросил Матвей.
— Я с ним ровным счетом ничего не делал! — ответил я, ошеломленный подобным вопросом. — Или, по-вашему… по-вашему, это я его убил? Господи, да он мне потом во сне снился… И так было жаль… — Я замолчал, боясь опять заплакать.
— Боже меня упаси подозревать вас в подобном злодействе, Трофим Васильевич! — Матвей покачал головой.
— Следователь привел меня к месту преступления — на опознание, — сказал я обиженным тоном. Сейчас мне очень хотелось обвинить Матвея хоть в чем-нибудь, но не получалось. — Ему требовалось получить от меня формальное подтверждение, что убитый — точно из банды Свинчаткина. Я ведь считаюсь свидетелем как жертва вашего ограбления… Я посмотрел мертвеца, дал показания, что он — несомненно, из числа ваших. Потом меня отпустили, и я отправился домой. Вот и все мое участие.
Матвей моргнул.
— Я, собственно, спрашивал не о вас лично, Трофим Васильевич, а о вас,о людях… о землянах. Что онисделали с телом?
— Увезли в Петербург, — сказал я. — Больше мне ничего не известно… Стало быть, себя вы к числу земных жителей не причисляете?
— Сейчас я могу причислять себя только к собственной банде, — ответил Матвей Свинчаткин. — Все другие сообщества для меня закрыты… Мертв один из моих соплеменников, я пытаюсь узнать судьбу его останков. Ничего более.
— Следователь сказал, что по поводу убитого ксена был отправлен запрос в министерство и что его определили как обитателя планеты Фольда.
— Что еще? — настаивал Матвей. Глаза у него потемнели.
— Ни один из обитателей Фольды до сих пор не получал официального дозволения посетить Землю. Отсюда был сделан логический вывод о незаконном въезде, — продолжал я. — В общем, ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что это был ваш человек.
— Ага, — сказал Матвей. Он опять снял рукавицу, почесал кончик носа, похлопал себя рукавицей по рукаву. — Понятно.
— Мне продолжать? — осведомился я.
Я уже совершенно успокоился. Мне даже не было холодно.
— Налейте мне из термоса чаю, — попросил Матвей.
Я выполнил его просьбу. Он пил, поглядывая на меня поверх края чашки, а я продолжал:
— Через день после первого убийства точно таким же способом было совершено второе. Между жертвами нет ничего общего.
— Кто такая Анна Николаевна? — спросил Матвей.
— Молодая дама. Любительским образом занималась палеонтологией. Приходила к нам в гости. Я тоже навещал ее. В общем, можно сказать, мы дружили.
— Почему обвинили Витольда? — резко спросил Матвей.
— Вы же не верите, что он мог кого-то убить?
— Вообще-то Витольд, мне кажется, вполне в состоянии кого-то убить, — несколько неожиданно для меня ответил Матвей. — Но к этим двум случаям он, конечно, не имеет отношения.
Я передал моему собеседнику весь разговор с Порскиным и доводы следствия. Матвей болезненно морщился, как ценитель музыки при фальшивом исполнении.
— Чушь! — оборвал он меня с таким гневом, словно я был автором всех этих измышлений.