Падение Света
Шрифт:
— И оно?
— Эмурланн.
«Да. Здесь».
ПЯТЬ
И здесь тон должен измениться.
Война со смертью? Случайная авантюра Азатенаев? Глупые юнцы и горькие старцы — ну же, скептически воздевайте брови, бросимся в абсурдность невообразимого и невозможного.
Не стоит ни отрицать ловкость Азатенаев, ни преуменьшать значение их вмешательства. Драконус не был одинок, мчась к катастрофе. Вот вопрос, на который
Ты любопытствуешь, как я догадываюсь, ты поистине озадачен построением этой истории. Размышляя, уверен я, ты негодуешь: началу не хватает формальности территорий, берегов, намеков на определенный и особый мир, густо населенный мифическими и легендарными персонажами. Смею ли подсказать, что это тревожит тебя, но не меня? Далекое прошлое — королевство воображения, но оно покрыто дымкой и пронизано смутной тайной. Но разве не тайны так ярко возжигают пламя удивления? Хотя бесформенный мир — унылая сцена, и мало что существенное можно выстроить на неведении.
Я даю тебе места, прочные скалы и пыльную землю, высохшие травы и тревожные леса. Города и военные лагери, руины и скромные хижины, крепости и монастыри — достаточно, чтобы облегченно пройтись, чтобы обрамить драму… и делая так, увы, мы изгоняем тайну.
Что, если я стану рассказывать о бесчисленных королевствах, мечущихся в эфире, и обосную каждое как остров в туманах забвения? Возгорится ли искра воображения? Придвинься же. Остров, называемый Куральд Галайн и держащий на себе Премудрый Харкенас, окружен королевствами едва видимыми, слабо ощущаемыми, в них процветают загадки. Так развернем мир, друг мой, и посмотрим, какие чудеса откроются.
Война со смертью? Случайная авантюра Азатенаев? Глупые юнцы и горькие старцы…
* * *
Там, где никогда не рассеивается сумрак, протянулась заметенная илистым песком равнина. Полузасыпанные дюнами, искусно ограненные камни, обломки бесчисленных цивилизаций закрывают все возможные горизонты, тянутся за пределы видимости. Богоподобные идолы подставляют спины бесконечному ветру, держат плечами высокие дюны, и песок образует впадины-чаши под защитой животов. Статуи королей и королев стоят наклонно, по пояс в песке, руки воздеты — или одна рука протянута в знак благоволения. Длинные спинки тронов высятся, словно погребальные камни. Там и тут видны квадраты и круги фундаментов, разрушенные дворцы и храмы, выскобленные пустоты комнат, отполированные горбы куполов.
Сложив крылья, Азатенай Скиллен Дро следовал по цепочке следов, извилистому пути сквозь нереальный, печальный ландшафт. Возможности лететь не было, ибо воздух над равниной обжигал, быстрые, полные песчаной пыли ветра были слишком опасны даже для такого, как он.
Нет, высокое и сутулое существо шагало, погружаясь по щиколотки в сухой, лишенный жизни илистый песок, глаза рептилии прослеживали неровную канавку, оставленную тем, кто шел впереди. Загадочный предтеча тащил нечто, тяжело скользившее между глубоких ям
Очень давно Скиллен Дро не посещал это владение. С той поры разруха и количество руин усугубились. Он не узнавал некоторые идолы. Многие статуи королей, императоров и божественных детей являли черты чуждые и даже неприятные для чувств Скиллена. Он ощущал толчки и тягу побочных потоков невидимых энергий, которые называл Кривопутьями — хотя название изобрел другой Азатенай.
Забытые монументы плыли в Кривопутья из иных миров. Словно морской мусор, фрагменты неслись сюда, как будто равнина служила исключительно складом обманутых верований, брошенных грез и бесполезных посулов. Возможно, она была — полагали некоторые его сородичи — уголком разума, и разум этот принадлежал самой Вселенной.
Трудно сказать, веселила или сердила его эта идея. Если вселенная действительно наделена разумом, то разум впал в смятение. Если подобные уголки растут в разуме, его носитель заснул или, возможно, пьян. Река полуосознанности изобилует заводями и водоворотами пустых раздумий, спиралями безжалостных суждений, они кружатся и кружатся, пока не пожрут сами себя. Идеи мчатся, чтобы отскочить от торчащих из потока валунов, изгибаются и растворяются в кипящей пене. Нет, этот разум заморожен во сне, лишь случайные воспоминания и вспышки вдохновения заставляют волноваться воду.
«Не моему разуму налагать ритмы на космический шторм. Моя плоть не сдается, стремясь к беспредельности. Я лишь играю с чужими словами, горло щекочут какие-то воображаемые чувства. Отрыжка от множества проглоченных поэтов.
Равнина почти всегда тиха. Статуи, некогда разрисованные, ныне клонятся устало и уныло. Боги присели на корточки, моля о молитвах, жаждая шепота поклонения, а не получится, будут довольствоваться голубем на голове — но даже такого скромного благословения не получить им здесь, в уголке разума, в склепе Кривопутий».
Он различил между обломками что-то особенное. Постройка из камня встала среди развалин, ее окружила низкая стена. Пески здесь казались неестественно ровными. Скиллен увидел справа некие ворота, резную арку с элегантной облицовкой. Однако он приближался с другой стороны, по следам, ведущим прямо к каменной ограде.
Раскрыв кожистые крылья, Скиллен взбил воздух, вздымая тучи ила и песка. Азатенай зметнулся вверх, поднимая себя быстрыми и резкими взмахами, и быстро заскользил вперед. Следы продолжились во дворе дома, выписывали как бы случайные узоры, временами пересекая мощеную дорожку… а вот и одинокая фигура на высоком крыльце — казалось, она отряхивается, вокруг плавают клубы пыли.
Скиллен пролетел над стеной и невесомо приземлился на дорожку. Слыша его, существо подняло голову, но лицо его осталось скрытым под тяжелым капюшоном из грубой шерсти.
— Скиллен Дро, не думал, что ты придешь на зов.
Не соизволив ответить, Скиллен повернулся к воротам. Течения Кривопутий сочились внутрь, но потоки энергии не тревожили ни одной песчинки, ни одной пылинки. Ощутив, как сила мгновенно опалила чешую на лбу, щеках и усеянном острыми как иглы зубами рыле, Скиллен снова обернулся к дому. Поток пронесся мимо, заплыл внутрь сквозь огромную раму двери, за спину сидящей на ступенях фигуры.