Падение владык
Шрифт:
Ну какого змея?!
— Что ты хочешь со мной сделать? — голосок испуганной горлицы.
Даже бледная, хрупкая Алиса была смелее. Но за той стоял принц-муж. И весьма зубастый дядя — герцог Дракон.
А Эйда не боялась — даже будучи одна как перст.
— Это ты у меня спрашиваешь? — То ли смех, то ли угроза.
Кто же это?! Кто горлица — Алан тоже еще не понял, но ее собеседница — куда опаснее. И наверняка еще и знатнее.
И откуда ощущение, что этот голос Эдингем уже слышал? Только звучал
— Случайно, не забыла, кто я? Значит, что я с тобой сделаю? — передразнила она. — Я тебя, дуру, спасаю. И уже не впервые. Забыла, как тебя привезли во дворец? Такой невесты еще не видела Мидантия. Бывшая невезучая супружница Романа сошла бы рядом с тобой за пантеру. Даже после первой брачной ночи. Ты залила слезами весь Гелиополис. Позорилась так, что твоя злобная, сволочная семейка сама была не прочь травануть тебя. А взамен подсунуть твою смазливую шлюшку-сестричку. А теперь вспомни, кто тогда подтирал тебе сопли? И вынимал кинжал из твоих хилых лапок, когда ты непонятно кого собиралась резать — Евгения или себя.
Подружку Алан успел подхватить. Портьера не колыхнулась? Вроде, нет. Или их сейчас пришпилят-таки чем острым. Всеслав не успел, так здесь судьба догонит. Кому судьба быть зарезанным… того не дотащат до застенков. И до колеса на площади. Мидантия любит медленные казни. Не меньше Квирины. А толк в них знает даже больше.
А стон из нежных губок не вырвался. Алан успел зажать ротик. Вдруг портьера всё же не успела их выдать?
Держись, красотка. Не сдавай нас обоих.
И ты, кусок плотного бархата, держись. И стань еще плотнее, а?
Говорят, седина идет благородным кавалерам. Даже молодым. Особенно молодым. Особенно на висках. Как насчет всей дурной башки — неизвестно.
И как насчет дам? Слушают-то они всё это вдвоем. Если выйдет (выползет!) отсюда седым как лунь офицер — это еще ладно. А если юная придворная красотка?
В следующий раз надо тащить сюда прелестницу постарше. Чтобы не очень потом удивлялись.
Может, если дама в обмороке, так и не поседеет? Если кавалер ее вообще не уронит. Ибо она и впрямь — не такая уж легкая.
В Эвитане Алан был офицером для особых поручений при министре и Регенте. А Ирэн — кузиной самой принцессы.
А чего стоит его жизнь теперь? Любая из двух сегодняшних тайн — гарантированный смертный приговор. Хоть шушуканье двух придворных насекомых, хоть милая девичья беседа нежных, прелестных принцесс.
Потому что с первой уже разобрались. И значит вторая — уж точно знатна не менее. Иначе не шипела бы так нагло.
И ведь не уйдешь. И не попросишь заткнуться и не усугублять.
Хотя дальше усугублять уже некуда. Дважды не убивают.
— Что, интересно, такого уж ужасного мог сделать Евгений? Очевидно, обойтись с тобой, как уличный садист с портовой девкой в подворотне.
— Это не тебя продала собственная семья! — всхлипнула принцесса София… а кто же она еще?
На балах появляется редко. Красива тонкой, трогательной прелестью. В отличие от довольно бесцветной Марии.
Поэтесса.
Именно в таких и влюбляются принцы. Если они — не Гуго. Но тот вообще влюбляться не умеет.
— У меня еще всё впереди, не бойся. Я на торгах давно. С ценой просто еще не договорились. Но вернемся к нашей нежной дружбе. Когда ты, дурища махровая, собиралась вперед брачной ночи прыгнуть в постель своего воздыхателя-гвардейца — кто тебя отговорил?
— И зря! Я же всё тогда продумала! А теперь…
— О да, ты чудесно продумала. Больший идиотизм несет только Роман, да и то в пьяном виде. Но ему простительно — он мужчина.
Что?
— И вдобавок рожден во дворце. И любимый сын нынешнего императора. Прямо-таки свет в окошке. Отличная болотная гнилушка. А вот ты начиталась романов, девочка. Неужели и впрямь собиралась подсунуть Евгению вместо себя в темноте девственную служанку? Вроде взрослая женщина — муж, любовник…
Алана не только убьют, но и заживо расчленят. А дама на его руках от ужаса очнулась и вот-вот вновь рухнет в обморок. Та, что рядом с ним. И не принцесса.
А если она дернется или вскрикнет — их расчленят точно. Обоих.
В Мидантии, в отличие от Эвитана, казнь для женщин никогда и не отменяли. А многоступенчатая там не только всегда была, но и очень даже в моде.
Там? Здесь.
И ведь этот уже не сплетни смазливых дурочек. Тут ни больше, ни меньше — личное признание двух принцесс.
— … и до сих пор считаешь, что одну любовницу не отличить от другой? Вроде как сама мужа с любовником не путаешь.
— Может, обошлось бы…
— Ага, в балладе. Или с вдребезги пьяным Романом. А вот когда тебя с позором вернули бы любящей семье… И объяснили, что кардиналом твоему тупому братцу не быть, а жадному папаше — министром…
— Ну и пусть! Зато я осталась бы…
— Верной любовнику, ага. Вместе с твоей верностью тебя и утопили бы в семейном бассейне. И сказали, что так и было, дорогая. Тогда я спасла тебя во второй раз. А третьего уже тоже не помнишь? Когда ты собиралась родить темноволосому Евгению наследника от блондина-любовника? Кто тогда объяснил тебе, идиотке, что рога наставляют многие, но замуж выходят девицами и рожают от мужей? И наконец, кто тебе предложил попытаться договориться с Евгением, когда он наконец раскрыл твои глупые шашни? И ты тряслась, как мышь под метлой? И всё это не убеждает тебя, что мы — подруги?