Падение
Шрифт:
— Давай сделаем так: ты наденешь свое лучшее платье, подкрасишься, соорудишь прическу, или что вы там еще делаете в подобных случаях, и мы поужинаем где-нибудь. Обещаю, весь вечер смотреть на тебя, как на самую красивую женщину из всех, что там соберутся. И не потому, что хочу поддержать или утешить, а потому что, действительно, так считаю, — улыбаясь предлагает мне он, вызывая ответное тепло с моей стороны.
Я не нахожу повода ему отказать, и делаю так, как он просит. К черту все, я ведь тоже заслуживаю отдых, имею полное право хоть на пару часов вновь поверить, что могу кого-то увлечь, стать для кого-то желанной, чего не ощущала уже слишком давно.
Петя довольно симпатичный мужчина, умеющий заставить женщину чувствовать
— Еще вина? — поднеся бутылку к моему бокалу и наполнив его красной жидкостью, интересуется он. — Я часто здесь ужинаю, когда приезжаю в Россию. Местный шеф — повар от Бога.
— А я никогда раньше тут не бывала. У Андрея такой плотный график, что мы редко куда-то выбирались, — покраснев от неуместного упоминания о супруге, отвечаю я, озираясь по сторонам, чтобы не смотреть в глаза собеседнику.
— Если бы я был счастливчиком, которого дома ждет такая девушка, я бы, наверно пошел по миру.
— Это почему же?
— У меня бы не осталось времени на работу, — улыбается он, отчего я еще сильнее смущаюсь.
— Расскажешь мне о себе? — пытаюсь сгладить повисшее между нами неловкое молчание. — Почему ты до сих пор так и не женился?
— Наверно, я просто еще не встретил подходящую женщину, — просто отзывается он, словно мы обсуждаем погоду, а не перипетии его личной жизни. — Хочется, чтобы это было один раз и навсегда. Сама понимаешь, с детства невольно становлюсь свидетелем того, как повсеместно рушатся браки. Так что, не хочется лично сталкиваться с подобным.
— Боишься бумажной волокиты?
— Нет, скорее опасаюсь, что сделаю кого-то несчастной.
Я обдумываю его слова, ковыряя вилкой салат и чувствуя на себе его изучающий взгляд.
— Мне всегда казалось, что это последнее, о чем думают люди, когда встречают кого-то, кто способен их увлечь.
— А жаль, подходи мы к выбору более осознанно и трезво, возможно, нам удалось бы избежать болезненных разрывов.
— Просто ты еще не любил. Когда в дело вмешиваются чувства, о холодном рассудке и речи не идет, — грустно подвожу итог, отпивая приторное вино.
— Кто знает? В одном я уверен на все сто процентов, — пододвигаясь ближе ко мне, говорит совершенно серьезно, — если я все же решу жениться, я никогда не допущу появления в своей жизни третьих лиц.
Перед сном, я долго думаю над тем, как же легко люди раздают обещания, и как же порой тяжело пережить тот факт, что их слова не стоят выеденного яйца…
Я бесцельно брожу по улице, наслаждаясь внезапным теплом, таким редким в конце ноября, ожидая, пока Семен освободиться с очередной тренировки. Снег прекратился, высыпав на землю, пожалуй, месячную норму осадков, и можно не переживать, что за два часа я превращусь в снежную бабу. Можно было бы вернуться домой, но с недавних пор я стараюсь как можно реже оставаться наедине с этими угрюмыми стенами, где каждая деталь напоминает о нашем счастливом прошлом. С последнего визита Андрея прошло две недели, и он больше не предпринимает попыток пойти на контакт, окончательно утвердившись в том, что я не настроена на конструктивный диалог. Придерживая воротник своей шубы, я останавливаюсь у дверей галереи, как какая-то мазохиста, вспоминая, как
— Соколов, как всегда на высоте, — громко произносит женщина средних лет, обращаясь к своей спутнице, что крепко держит ее под локоть. Наверняка, они две давние подруги, сошедшиеся в своих предпочтениях, и уже не в первый раз коротающие свой досуг за посещением выставки. Я, критично оцениваю представленные работы, отмечая, что лично мне, такой стиль написания совсем не по душе. Уж больно много пестрящих красок собранно в одном полотне, от чего так и хочется потереть глаза ладонью. Проходит минут пятнадцать, прежде, чем я останавливаюсь у стены, замерев словно статую перед образом так хорошо знакомого мне человека. Его прямой нос, губы, что когда-то так неистово меня целовали, все те же небритые щеки, слегка взъерошенные волосы, придающие его виду какую-то нотку взбалмошности и несерьезности. Он держит в руках белую кофейную чашку, опираясь локтями на серую поверхность стола и пронзает меня своим взглядом. Такими я вижу его карие глаза впервые, в них словно плещется боль, смятение, и что-то еще, что я готова растолковать для себя, как обожание. Обожание и любовь к той, что стояла по ту сторону холста. Меня так внезапно бросает в жар от увиденного, что я непроизвольно прикладываю холодную ладонь к оголенной шее, в надежде немного остудить свою кожу. Смотрел ли он когда-то так на меня? И может ли живой человек, так взирать на кого-то, что по телу сами собой пробегают мурашки?
— Я назвала эту картину «Падение», — раздается знакомый голос рядом со мной, и я улавливаю запах ее цветочного парфюма.
— Странное название для портрета любимого человека, — собрав все свои силы, отвечаю художнице, так и не повернув головы.
— Разве? По-другому и не назовешь. Все дело в его взгляде, в том, что я видела на дне его глаз, каждый раз, когда он замирал передо мной, ожидая, пока я его нарисую.
— И что же такого ты там разглядела? — ухмыляюсь, старательно выпрямляя спину.
— Так смотрит человек, который терпит крах своих жизненных принципов, не устояв перед суровой действительностью. С болью, от осознания, что предал все, что считал единственно правильным — верность, ответственность, чувства к жене…
— Интересная трактовка человеческой слабости перед короткой юбкой, — наконец поворачиваюсь к ней, стойко выдерживая ее взгляд.
— Зачем ты так? Ты ведь знаешь, что все было иначе.
— Не важно, как это было, важен итог! Так что не думай, что я найду оправдания вашему поступку, — спокойно отвечаю я и собираюсь покинуть зал, когда вновь слышу ее обращение.
— А разве за любовь нужно оправдываться? — тихо, чтобы слышала только я, спрашивает Маргарита. — Разве есть что-то постыдное этом чувстве?
Я останавливаюсь, оглушенная ее вопросом, давая ей шанс продолжить.
— Разве я виновата, что ты встретила его раньше? В том, что ты, а не я, родила для него сына? В том, что судьба свела нас только сейчас? Скажи? — подходя ко мне ближе, продолжает Марго. — Ненавидишь меня? Проклинаешь? За то, что я, как и ты когда-то, его полюбила? Полюбила настолько, что потеряла голову, что и дышать без него не в силах? Думаешь, мне было легко? Легко знать, что я стала виновницей твоих слез? Что из-за меня маленький мальчик лишился полноценной семьи? Я и сама себя призираю, за то, что не в силах просто уйти. За то, что постоянно искала с ним встречи, что мечтала о том, что когда-то он переступит порог моей квартиры, чтобы остаться в ней навсегда. Разве ты в свое время не боролась за свое женское счастье? Смогла бы так просто отказаться от чувств мужчины, без которого жизнь уже никогда не станет прежней?