Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
– Никого я не убивал! А обвиняют меня в том, чего вообще не совершал! – обиделся Вилор.
– Да, да, не совершал, кто ж говорит. Тут вообще одни невиновные сидят! – ехидно ухмыльнулся мужик. – Вон, какие рожи невиновные! Только вот, откровенничать с незнакомыми, не надо… Ты держи язык за зубами, если не знаешь и не проверил человека… тут такое дело, – сурово добавил худой. – Помни закон тюрьмы.
– Что за закон?
– Не верь, не бойся, не проси… ты про него еще услышишь.
В этот момент открылась дверь, и тюремщик начал выкрикивать фамилии. Кого-то уводили с вещами, а некоторых вызвали на несколько минут. Все происходило, как предсказывал худой арестант. Вилор понял, что это человек уже не раз проходил такие процедуры.
Камера потихоньку пустела, через какие-то полчаса вместо двадцати человек в боксе остались десять. Стало немного свободней. В этот момент в очередной раз зашел дежурный и закричал:
– Щукин Вилор Андреевич, на выход!
Его вели не долго, в самом конце коридора втолкнули в одну из дверей. К своему удивлению Щукин увидел, что это не камера, а кабинет, оборудованный в камере. В помещении стояли несколько письменных столов шкаф с книгами и бумагами, тумбочка с пишущей машинкой и телевизор. На стенах висели различные плакаты и календари, маленькое тюремное оконце закрывали шторы.
За одним из письменных столов сидел человек в зеленом кителе с красными петлицами. На плечах красовались пагоны с майорскими звездами. Мужчине на вид было около пятидесяти, седой и усатый он был похож на актера Валентина Волонтира, того что сыграл в главную роль в телесериале «Цыган».
Майор дымил сигаретой и что-то писал на бумаге. Не поднимая глаз, он спросил:
– Вилор Андреевич?
– Да…
– Очень приятно. Проходите и садитесь на стул.
Вилор послушно разместился возле майора. Тот, продолжая писать, приветливым голосом спросил:
– Ну, как вам первые впечатления от тюрьмы?
Вилор пожал плечами:
– Да какие там впечатления, мерзко все…
– Что так вас огорчило?
– Да что огорчило, все как-то по-скотски… места мало, душно… сотрудники хамят, да, что там говорить, гнилое место,… какое впечатление от вашего заведения может быть у нормального человека?
– Да, вы правы… Хотя, вот, вы в тюрьме два часа, а уже успели кучу жалоб мне выразить, – ухмыльнулся майор.
Вилор вдруг понял, он действительно жалуется, причем, как-то непроизвольно откровенничает с этим человеком, который кстати, даже не представился, а ведь его предупреждал худой арестант, что это опасно. Щукин вздохнул и, нахохлившись, прикусил губу.
– Что вы замолчали? А?! Вилор Андреевич? – все так же вежливо спросил майор.
– Да, вроде больше нечего сказать…
– Удивляетесь, что вас вызвали, но на это есть объяснения. Вы ведь у нас личность известная, поэтому я с вами лично решил познакомиться. Обычно я конечно с простыми арестантами не говорю, мало ли их каждый день ко мне привозят. Но вот с вами решил лично, так сказать… Вы ведь литератор, поэт, драматург… российского масштаба.
– Причем тут это? У меня горе! Любимого человека убили! А сваливают все на меня! Лучше бы убийцу искали! Хотя, что его искать, – буркнул Вилор.
– Да, да,… все как всегда, виноватые на воле. Кстати, в нашей тюрьме уже сидели известные люди, Сталин, Короленко, сын Троцкого, певица Русланова, актер Жженов, – с гордостью сказал майор.
Вилор грустно ухмыльнулся:
– Спасибо, но мне от этого не легче… у меня, как я повторяю горе, любимого и единственного человека убили!
– Да, конечно,… я забыл представиться. Моя фамилия Гвоздиков. Майор Иван Петрович Гвоздиков. Я начальник оперативной части сизо номер один, города Красноярска.
Щукин молчал, он покосился на майора и тяжело вздохнул.
– Подозреваю, что соседи по нарам, уже проинструктировали вас, как вести себя с кумом? – словно экстрасенс спросил майор.
Вилор опустил глаза и вновь ничего не ответил.
– Ну да ладно, гражданин Щукин, мне все равно в принципе, что говорят уголовники. Они меня между просим Гвоздем прозвали. И это хорошо, я так считаю, человек заслуживает ту кличку, которую ему дают окружающие. Я, как гвоздь, могу войти в любой мозг все сидящих здесь. И не хвастаясь, говорю, оперативной ситуацией я владею. Кстати, а вас как в детстве звали? Какая кличка у вас была? – напирал Гвоздиков.
– Не какая, – буркнул Вилор.
Он почувствовал, как этот человек легко и непроизвольно завладел инициативой разговора, он говорил вроде вежливо и без натуги, но каждое его слово звучало словно приказ:
– Ну да ладно, я вас вот, что хочу сказать, советую вам с уголовниками не связываться. Вы не их поля ягодка. Советы их предназначаются тем людям, которые готовы свою судьбу, в дальнейшем связать с преступным миром. Но ведь это не вы?! Вы гражданин Щукин, нормальный человек и еще неизвестно, как там суд пройдет, поэтому лучше не искушайте судьбу, и не связывайтесь с уголовниками. Они могут и на голодовку подбить, и на прочие так называемые акции неповиновения. Лучше вы в них не участвуйте, – майор пристально посмотрел на Вилора.
– А с кем мне там общаться? Там кроме уголовников никого нет. Мне, что изгоем теперь быть в камере? – зло спросил Щукин.
– Нет, конечно, не изгоем, там кроме уголовников и нормальные люди есть…
– Вот, как и, что же они там делают?
Майор пожал плечами, он не разозлился, он, словно ждал, что арестант, сидящий перед ним, обязательно будет ехидничать.
Гвоздиков был к этому готов:
– Сидит гражданин Щукин, система наказания не совершенна. Вот, у нас в тюрьме, элементарно не хватает мест. Сидят и по два, и по три человека на место. Да, я верю, условия ужасны! Но, виноваты ли мы в этом? Нет! Мы давно просим новую тюрьму построить, но пока нет денег. А преступность только растет! И будет расти, с этой демократией ничего хорошего в нашем обществе происходить не будет!
Майор грустно улыбнулся. Щукин понял, перед ним человек системы, ему в принципе все равно какая ситуация в стране, и кто у власти. Ему главное, чтобы тут, в тюрьме, были арестанты, много арестантов и, все они, подчинялись его требованиям. Потому, что для этого человека это было смыслом жизни, смыслом его существования.
Вилор грустно спросил:
– А что вам, кажется надо вернуть времена Сталина – Ежова?
Гвоздиков внимательно посмотрел в глаза Щукина и, ухмыльнувшись, спокойно ответил: