Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
Андрон Кузьмич шел уверенным, быстрым шагом. Прохожие, то и дело оборачивались и глядели в след, и не случайно, старик производил впечатление. Он был одет в строгий деловой костюм. Отутюженные брюки, стерильно белая рубашка и бардовый галстук делали его праздничным пятном на серой будничной улице. Маленький нес в руке большой длинный зонт, больше похожий на трость. Он постукивал им об асфальт, словно слепой пилигрим.
«Как быстро летит время! Вот я уже и старик. Совсем древний старик. Молодые девушки смотрят на меня словно на доисторическое животное. А я, я не считаю себя таким. Я считаю себя молодым! Мой мозг не может принять информацию, что я уже старик! Я не произвольно считаю себя все таким же, как был в двадцать или тридцать лет. Почему?! Неужели все старики думают так же как я? Неужели все под конец жизни вот так рассуждают?! Почему человек не хочет признаваться в собственной старости?! Почему?! Может быть, человек не произвольно так хочет продлить себе жизнь? Вроде как, не замечать старость, вроде как, ее и нет, она не наступила. А значит и смерть еще далеко, еще так далеко! Нет, но это самообман! Время не запутать, а смерть не обмануть! Все придет и неизбежно придет! И не надо этого бояться! Это придумали не мы и не нам это отменять! И все-таки… так охота жить… как можно дольше…»
Маленький резко остановился, он обернулся и, посмотрев назад, тяжело вздохнул. Слегка расслабив галстук, Андрон Кузьмич со всей силы удар зонтиком по асфальту.
«Черт! Я думаю о всякой ерунде! Это уже старческая паранойя! Она засела в мозг и ее уже не вытравишь! С каждым днем этот бред о приближающейся смерти меня будет грызть, точить, поедать! Нет, это все не то! Виктория, я не имею права допустить, что бы она была несчастлива! Вика! Девочка Ей, ей нужна моя мудрость моя помощь!» – Маленький вновь решительно зашагал по улице.
Он знал, что найдет этого человека. Он знал, что это человек, будет ждать его там, на этой лавке, в глубине дальней аллеи парка. Он знал, что они обязательно сегодня увидятся.
Он чувствовал это!
И он не ошибся!
Одинокого старика он заметил издалека. Казалось, что он, сидя на лавочке, молится, или медитирует. Руки сложены на коленях ладонями вверх, подбородок как-то нелепо задран, глаза закрыты. Маленький решительно подошел и сел рядом. Но человек даже не вздрогнул, от неожиданного вторжения в его одиночество.
«Нас ним разделяет целая пропасть. Но этот человек словно часть моей жизни и мой крест. Он все время рядом. Как я его воспринимаю? Как нечто необходимое. Интересно, что значит по-немецки – Клюфт?» – с грустной усмешкой подумал Маленький.
Они сидели и молчали несколько минут. Первым тишину нарушил Андрон Кузьмич, он, не глядя на соседа по лавке, тихо спросил:
– Ты меня ждал?
– Да…
– Странно. Когда в последний раз мы расстались, у меня сложилось впечатление, что ты меня больше не хочешь видеть.
– Обстоятельства изменились.
Маленький хмыкнул и тяжело вздохнув, спросил:
– Где твой внук? С ним, что-то случилось?
Клюфт тяжело вздохнул и, закрыв лицо ладонями, тихо произнес:
– Он арестован.
– Почему? За что?
– Его подозревают в убийстве.
Маленький присвистнул. Он взглянул, на поникшего Павла Сергеевича и удивленно спросил:
– И кого же он убил?
– Не смей! Не говори так! – вскрикнул Клюфт.
Он поднял голову и зло посмотрел на Маленького. Тот почувствовал себя виноватым и непроизвольно поежился. Павел Сергеевич покачал головой и грустно добавил:
– Мой внук никого не убивал! Я повторяю, никого,… его обвиняют в убийстве.
– Хорошо. Извини, – виновато пробубнил Андрон Кузьмич. – Так кто убит и почему обвиняют твоего внука?
– Я не знаю,… почему и зачем его обвиняют. Зачем кому-то это было надо. Убита его подруга. Они хотели пожениться. И вот…
– Хм, странно,… как это произошло? – Маленький смотрел, куда-то вдаль аллеи.
– Ее нашли зарезанной у нас в квартире, а рядом спал мой внук. Он был пьян. Милиционеры посчитали, что это сделал он. Сейчас он в тюрьме. Вот все что я знаю.
Маленький помрачнел, он тяжело вздохнул и, покосившись на Клюфта, осторожно спросил:
– А почему ты считаешь, что это сделал не твой внук?
– Не смей! Я тебе еще раз говорю! Не смей! – вновь вскрикнул Павел Сергеевич. – Мой внук этого не делал. Он не мог это сделать. Он слишком дорожил этой женщиной!
– Ты не кипятись. Я тебя спрашиваю вовсе… не из-за того, чтобы сделать тебе больно, а потому что хочу понять, как это произошло и какие мотивы могли бы быть.
– Не было никаких мотивов! – зло огрызнулся Павел Сергеевич.
– Слушай, ты зачем меня тут ждешь? На мне злость срывать? Или что? – обиделся Маленький.
– Нет, я думал, думал,… ты поможешь, ведь ты из них из этих, ты наверняка знаешь туда вход и начальников их. Я думал, ты поможешь,… но видно ошибся. Извини, – Клюфт попытался встать с лавки и уйти, но Маленький удержал его.
Он как-то грубо схватил Павла Сергеевича за руку и заставил сесть на место:
– Сядь! Что рвешься?! Сядь и не психуй! Тут, психовать нельзя! Тут нужна холодная голова! Что есть на него у следователя?
– Я не знаю…
– Так, ладно. Где ты был в тот день, в тот час?
– Я, я уезжал… по делам. Я был за городом. В одной деревни, – Клюфт опустил глаза.
– Так, алиби у тебя есть. А у него нет ничего,… что бы его не подозревали. Пьяный без чувств. Она убита. Нож,… они нашли нож, которым ее убили?
– Я ничего не знаю. Мне ничего не говорят, – грустно ответил Клюфт.
– Так, уже хорошо. Есть возможность подумать, что ты должен сказать на допросе.
– А что я должен сказать?
– Ну, пока не знаю,… – тяжело вздохнул Маленький. – Это надо обсудить.
Клюфт ударил кулаком по лавке, он замотал головой, словно медведь и зло прохрипел:
– Ну, почему так? Почему все так в этой стране? Почему? Что на этот раз? Неужели опять, все будет как со мной?! Нет,… сейчас не те времена я верю, на суде все раскроется, его оправдают!
Маленький тяжело вздохнул и, махнув рукой, устало сказал:
– Ты что, веришь в справедливость? В справедливость этого суда?
– А ты?!!! – вскипел Клюфт – Ты-то,… что не веришь? Ты что мне сам-то говорил?! А?!!! Ты же верил, что ваш суд был справедливым и мудрым?! Ты-то, сам,… что не веришь?! Назад сдал?!