Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
Дверь в подъезде оказалась тяжелой и скрипучей. Скрябин, прежде чем открыть ее надел резиновые перчатки. Он подошел к углу дома, что бы, его не видели прохожие и натянул их на руки. Затем достал из пакета бахилы и облачил туфли в полиэтиленовые чехлы.
Никаких следов! Ничего!
Все надо сделать, как говорил этот страшный человек!
Валериан сначала не хотел его слушаться, но сейчас, сейчас делал все, как он говорил!
Какое-то наваждение!
Он слушался и исполнял указания того человека!
В
Он плакал тихо, стараясь, чтобы его судороги рыданий, были не слышны. Слезы катились по щекам, дрожащими руками, одетыми в резиновые перчатки, Валериан размазывал соленую воду и, прикрывая ладонью рот, старался, чтобы едва слышные звуки, вырывающиеся непроизвольно из его груди, гасли где-то между пальцев.
– О-о-о, м-м-м!!! – Скрябин достал из кармана брюк платок и зажал его зубами.
Через несколько секунд это помогло. Спазмы, давившие грудь, прекратились. Валериан успокоился и, вытерев лицо платком, отдышался. Он презрительно взглянул куда-то вверх лестницы, пытаясь рассмотреть дверь квартиры Щукина.
Нажать на кнопку звонка он долго не решался, он стоял и заставлял себя надавить на маленькую красно-алую пуговку на черном цилиндрике. И наконец, сжав зубы и, скривив рот, он опустил палец на кнопку. Трель там, где-то за дверью прозвучала, словно сигнал к атомной атаке ракетных сил стратегического назначения.
Но на этот сигнал никто не отреагировал. Валериан затаил дыхания пытаясь расслышать шаги за дверью, но ему на уши давила тишина. Скрябин набрал в грудь воздух и вновь надавил на звонок. Трель получилась затяжной.
И опять! Опять!
Нет! Никого нет!
«Это судьба, это судьба, а я не вперил в судьбу, я не верил… как же так, вот, вот она во всех ее проявлениях, вот! Вот как все повернулось! Все мои страдания и усилия напрасны! Насмарку! Нет, второй раз прийти сюда я не смогу! Не смогу! Это выше моих сил! Нет! Нет!»
Скрябин в отчаянье заплакал и давил и давил на проклятый звонок! Еще и еще!
И ВДРУГ!
Где-то там, в глубине квартиры послышались шаги! Нет, определенно, за дверью кто-то был!
Скрябин неожиданно осознал, что сейчас откроется дверь, и хозяин квартиры увидит его плачущего и еще в резиновых перчатках! Валериан резкими движениями сорвал с рук перчатки и сунул их в карман, платком как мог, вытер глаза и щеки.
Секунда другая. Еще и еще. Время тянется вечностью, когда, когда?!!!
И вот! Вот!
Щелкнул замок, дверь заскрипела и…
На пороге стоит он! Он!
Он что-то говорит. Что? Не слышно!
Лишь сердце стучит в висках!
Тук! Тук!
Надо отвечать. Надо что-то отвечать!
ИНАЧЕ!
ИНАЧЕ он все поймет!
Скрябин, словно в забытье от напряжения и страха что-то говорил…
Что-то говорил и даже пытался улыбаться…
Он видел лицо Щукина, самоуверенное и наглое лицо…
Он ведет себя как хозяин жизни!
Как он смеет?!
«Главное не перепутать! Не перепутать! Где это чертова полоса?» – мучительно думал Скрябин, доставая из пакета бутылку коньяка. Он с ужасом взглянул на нее и с облегчением выдохнул воздух. На этикетке виднелась тонкая красная полоска.
Когда Вилор разливал коньяк, Щукин задержал дыхание. Он, как показалось ему, покраснел. Но хозяин вроде этого не заметил.
Мгновение… И вот Щукин выпил коньяк. Глоток! Еще глоток.
Валериану стало до ужаса страшно! Он понял, что теперь с этого момента обратного пути нет!
Нет!
«Как сейчас это все произойдет? Как эта химическая реакция начнет действовать? Как? Уже, уже желудочный сок смешался с коньяком, а стенки желудка впитывают алкогольную жидкость! Он обречен! Он обречен! Он в моей власти! Терпеть! Терпеть!» – судорожно рассуждал Валериан.
Он практически не слышал тех стихов, которые читал ему Щукин. Не слушал!
Не хотел слушать!
Он смотрел на лицо Вилора и ждал,… ждал…
И вот! Вот!
Щукин обессилено откинулся в кресле, глаза закатились, рот полуоткрыт. Руки безвольно повисли вниз веревками.
Валериан сидел и не двигался. На секунду ему даже показалось, что его парализовала. Он практически не чувствовал своих рук, ног!
Двигаться! Нужно было двигаться!
С трудом Скрябин вытащил из кармана брюк резиновые перчатки. Надеть их было настоящим мучением. Руки вспотели от напряжения и никак не хотели залазить в резиновые чехлы. Через минут пять, Валериан, все же натянул перчатки.
Вскочив с кресла, они первым делом схватил бутылку с коньяком и второй бокал, тот самый который Щукин принес ему и коньяк, в котором так и остался не тронутым. Скрябин осторожно, словно кошка прошел на кухню. Он смотрел, как из бутылки льется в раковину коньяк и думал:
«А если придет его дед? Вдруг придет вот в этот момент? Вдруг? Он ведь кажется, с дедом живет, по крайней мере, мне так говорили!» – со страхом рассуждал Валериан.
Бутылку и бокал он вымыл практически до блеска. Пустую тару поставил в пакет, а бокал в сервант.
«Все! Все идет как по маслу! Нет, нет, нельзя трусить! Нельзя! Нет и обратного пути все равно нет!» – мысли пугали сознание.
Но Валериан, словно робот, словно зомби, продолжал делать то, что ему наказал тот страшный человек!