Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
Он посмотрел на безмятежное лицо Лидии и заплакал. Его плечи тряслись еле заметно, он стал похож на старого ворона, который с трудом поедает дохлую мышь.
Скрябин вдруг осознал, что остался один, совсем один в целом мире людей, которые почему-то его не любят!
Так, по крайней мере, ему казалось.
Ощущение пустоты и бесконечного одиночества навалились на него словно гигантским айсбергом!
Зачем, зачем он все это затеял?
Это победа? Но над кем?
Кто выиграл в этой трагедии?
Это как страшная бестолковая пьеса глуповатого драматурга, которую он поставил по блату в провинциальном театре!
Скрябин зарыдал, схватившись за край гроба. Его трясло, словно в лихорадке. От непроизвольных толчков
Он слушал его!
Слушал очень внимательно! Ловил каждое слово!
– Да поймите вы, чистоплюй! Она уже вас предала! Она через вас переступила! Она растоптала все. Что ей вы давали! Все! А прожили вы не один год! Она растоптала вашу любовь! Ведь вы любите ее? Любите очень сильно! Но это несправедливо, когда один человек ради другого пытается отдать частичку себя, а другой человек просто выбросил все это в мусорное ведро! В помойную яму! Разве вам нужен такой человек! Такая любовь? Быть вечно лишним, разве это ваш удел? Поэтому вы и должны сделать это! Должны!
– Да, но… – буркнул Валериан.
– Что, но? Вам ее жалко? Вы боитесь! Это естественно! Каждый нормальный человек должен этого бояться! Это конечно противоестественно нормальному существованию разумных людей! Да! Нормальному! Но у вас-то совсем другое! Совсем другое положение! Какое вас ждет будущее? Какое?!!! Одинокая старость, когда никто даже чашку супа не сварит, да какой там суп, никто за лекарствами в аптеку не сходит, да и вообще никто не придет к вам! Просто потому, что у вас нет друзей! Нет родных, нет хороших знакомых, так товарищи… да заказчики! Но это лишь пока. Когда вы станете дряхлым стариком, вы станете никому не нужны! Никому!!! Подумайте! Как это страшно! А между тем ваша бывшая жена, будет наслаждаться жизнью с новым мужем! Как обидно да! Но потом будет поздно! Поздно! Вам это нужно? А они, они будут издеваться, непроизвольно издеваться над вами, будут жить в свое удовольствие! Будут заниматься любовью, еще и детей родят! Вы хотите, чтобы она родила ребенка от вашего соперника? А?!
– Нет…
– Вот! Вот мой друг, поэтому…
– Я ничего не хочу! Я не хочу, чтобы с ней вообще, что-то происходило! – мрачно добавил Валериан.
– И правильно! Правильно мой друг!
– Да, но, а этот…
– Ах, вот вы, о чем! Так надо сделать так, чтобы его тоже не было! Что бы он исчез! Правда, не совсем, а из этой нормальной жизни! Нужно просто устроить ему ад на земле! Что бы он мучился и страдал! Хотите?
– Да, но…
– Не переживайте, я вам помогу. Просто нужно сделать все как я вам скажу! И все! Один поступок и все! Все ваши проблемы, будут решены! Вы готовы?
– Ну не знаю… – Валериан тяжело вздохнул, и посмотрел на собеседника.
Тот улыбался и кивал головой. Валериану на секунду показалось, что среди волос у темечка, у этого человека виднеются небольшие острые рожки.
Скрябин помнил тот роковой день посекундно! Каждое мгновение! Когда, когда в какой момент он решился на это?
Тогда утром!
Рано утром!
В час тишины, когда тени ночи еще не хотели уходить, но наступающий день гнал их безжалостно прочь, словно палач гнал жертву на плаху, заливая утренним светом углы и стены комнаты!
Скрябин лежал один на огромной кровати. На той самой кровати, где они еще совсем недавно занимались любовью с Лидией. И вот ее нет рядом!
Нет!
Валериан перевернулся на живот и втянул ноздрями запах постели!
Он пытался уловить аромат любимой женщины! Этот чарующий аромат! Он пытался его уловить, но не мог!
Лидия исчезла, не оставив после себя ничего!
Валериан помнил, помнил то мгновение! Те страшные мысли! Мысли не давали ему покоя! Они уничтожали сон! Они убивали аппетит! Они завладели всем сознанием!
Мысли!
Мысли убийцы!
«Я могу решить! Я вправе решить судьбу свою! Судьбу Лидии и судьбу этого никчемного человека, разрушавшего мою мечту! Разрушавшего, мою жизнь! Это дает мне право на решение! Да! Да дает! Кто придумал эти правила приличия и чести? Кто? Какой глупец, а может быть, это был просто очень хитрый и расчетливый человек, или группа людей, которая решила вот так, какими-то странными правилами подчинить себе большинство! Когда и как это произошло? Сейчас конечно никто не знает, но возможно ли обратное? Правила приличия и кодекс чести, они могут быть отменены? Хм, нет, они не могу быть отменены, но они могут быть изменены, они могут не соблюдаться в определенных обстоятельствах! А у меня сейчас определенные обстоятельства. Очень весомый аргумент! Я, я могу сделать это, потому как я имею право! И не должен, ни перед кем оправдываться! Хм, разве что перед Богом?! Страшно ли мне перед Богом? А есть ли он Бог? Есть ли он? Почему же если он есть, то он так не справедлив? Почему? Почему он несправедлив, ко многим совершено честным и хорошим людям! Поэтому все это лишь отговорки! Все! Страшно, страшно так думать, но Бога нет! Нет и, не может его быть! Вселенная это лишь пустота. Пустота с большим количеством газа! И все! Нет, нет там больше ничего! Пустота и газ! Что меня держит? Что? Страх? Но страх это тоже пустота! Пустое! Страх сам ничтожен! Он сам боится всего! Потому что этот страх! И я смогу убить в себе этот страх! Смогу!»
Он долго и тщательно собирался. Чистил зубы и принимал душ. Затем поджарил себе яичницу с ветчиной и помидорами. Это было любимым его блюдом, казалось, что проще и быстрее – яичница с помидорами и ветчиной, но Скрябин считал это настоящим праздничным блюдом и делал ее в самые важные для себя дни.
Вот и в то страшное утро, он сделал себе яичницу…
На столике в прихожей лежал сверток. Тот пакет, отданный ему тем страшным человеком. Валериан развернул его и еще раз посмотрел на содержимое. Резиновые перчатки и бахилы для обуви. Две бутылки коньяка, на одной из этикеток красная полоса, проведенная карандашом. Ее даже не совсем заметно. Но он та знает, что означает эта полоса…
«Значит эту надо заставить пить этого поэтика, выскочку и наглеца!» – презрительно подумал Скрябин.
До дома Щукина он шел пешком. Его не должны видеть в автобусе и тем более в такси! Пешком, причем шел наугад без предварительного звонка, не зная дома ли его враг. Он шел устремлено и уверенно.
Шаг за шагом!
Скрябин сначала не о чем не думал во время движения. Никаких мыслей, он лишь переставлял ноги и зачем-то считал шаги!
«Четыреста сорок семь, четыреста сорок восемь…»
Погода в это день была просто на загляденье. Ни одной тучки на небе. Тепло и сухо. Лишь слегка пожелтевшие листья подсказывали уже осень, осень и совсем скоро холода, дожди,… а пока, пока бабье лето!
Умереть в бабье лето!
Подходя к дому Щукина, Валериан вдруг подумал:
«Земля живет своей жизнью. Планета, которая наверняка живой организм, не интересуется, что происходит с тварями, населяющими ее! Не интересуется! Конечно, до определенного момента пока эти самые твари, населяющие планету, не становятся угрозой для нее самой. Вот тогда планета мстит, очищается, предупреждает,… а это ураганы, смерчи, наводнения и землетрясения! Но планете нет дела, до того, что разумные твари, называющие себя людьми, делают друг с другом. Наверняка, когда эсэсовцы отправляли в газовые камеры миллионы людей в Освенциме и Бухенвальде временами погода был тоже прекрасная… Земля жила своей жизнью. Вот и сегодня, что может измениться, если умрет один человек? Да! Один! Да ничего, ежесекундно на планете умирают сотни, тысячи, а может и десятки тысяч людей! И ничего! Ничего! Это лишь удобрение для планеты! Люди – это удобрения для земли! И все! Никакого пафоса! Разумные твари становятся навозом… гниют в чреве земли и превращаются в перегной! Зачем же жалеть людей! Зачем их жалеть?!»