Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
Только тут Вилор заметил, что Валериан в руках держит пакет. Вернее, это был сверток, продолговатый и круглый.
Щукин ухмыльнулся:
– Да уж, я и сам право давно хотел все точки-то расставить.
– И как ты их хотел расставить? – неожиданно вызывающе и смело спросил Скрябин.
Вилору на секунду показалось, что он знает, про разговор с отцом Виктории. Про этот чертов и проклятый «заказ»! Про дурацкие и страшные планы Щукина!
– Так я не понял, как ты хотел точки-то расставить? – повторил вопрос Валериан.
– Хотел расставить по справедливости, а ты?
Скрябин
– По справедливости говоришь, как странно и я тоже хочу по справедливости, значит у нас одна цель, значит, есть то, что нас может сблизить, или примирить, в конце-то концов.
– Ну, насчет сближения ты торопишься, сближаться я с тобой не собираюсь… – мрачно бросил Щукин. – Ты не тот человек с кем бы я хотел общаться.
Валериан тяжело вздохнул, но не обиделся, он опять грустно улыбнулся и пожал плечами, было видно, что он волнуется. Скрябин, дрожащим и прерывистым голосом сказал:
– Не сближайся, просто… из-за женщины нам быть врагами нет смысла. Она сама должна решить, что и как. А вот быть врагами по творчеству не разумно. Это глупо обижаться на соперника по творчеству! – нервно посмеиваясь, сказал Валериан.
– Ах, вот как ты заговорил. То есть ты, согласился с тем, что Лидия уйдет ко мне? А вот потом, потом будешь меня топить своими гнусными статейками и говорить мол, не обижайся это профессионально… без личности? Так что ли? – возмутился Вилор.
– Ну не так… та не злись и не заводись, выслушай меня, а уж потом делай выводы. Кстати, что бы разговор был боле мягкий и простой предлагаю выпить, вот я коньяк принес. – Скрябин протянул сверток, руки его немного дрожали от напряжения.
Щукин удивился, он с недоумением смотрел, то на Валериана, то на его подношение.
– Ну что ты, что? Вилор, давай, как мужик с мужиком выпьем и поговорим, ты выскажешь все, что думаешь обо мне. Что хочешь сделать с Лидией и, какие планы у тебя в отношении нашей семьи. А я выскажу тебе свое мнение. Может и, компромисс найдем? Давай неси бокалы, – Валериан попытался улыбнуться, но вместо этого противно сморщился.
Вилор несколько секунд размышлял, затем встал и вышел в кухню. Там он достал из серванта два бокала, а из холодильника тарелку с дольками нарезанного лимона. Затем зашел в спальню и, скинув халат, надел чистую рубаху и джинсы.
Когда он вернулся в комнату, то увидел, что Скрябин, заложив руки за спину, медленно ходит вдоль книжных полок. Он рассматривал щукинскую библиотеку, словно посетитель в музее.
Вилор ухмыльнулся и, достав из свертка бутылку с коньяком, разлил его по бокалам. Валериан даже не обращал внимания на хозяина. Он был увлечен литературой, что стояла на полках, хотя Щукину показалось, что он лишь делает вид.
– Ну что критик! Удивляет, что бездарный поэт такие книги дома имеет? – язвительно спросил Вилор. – Ладно, иди вот выпей.
Валериан обернулся и, вновь противно улыбнувшись, тяжело вздохнув, медленно вернулся в кресло. Вилор уже потягивал коньяк и внимательно смотрел на Скрябина. Тот как-то нервно ухмыльнулся и, покосившись на бокал Щукина, как-то картинно сложил ладони домиком и поднес их к губам, Щукин заметил, что руки у критика дрожат.
А
Тот почувствовал себя неловко, ему было противно, что этот человек вот так рассматривает его в открытую, нагло и бесцеремонно. Щукин допил коньяк и налил себе еще. Сделав пару глотков, спросил:
– А что ж ты не пьешь-то критик? А? Сам принес и не пьешь?
– Так ты ж со мной не чокнулся, как же пить с хозяином, если он с гостем чокнуться не хочет!
– Не, чокаться я с тобой точно не буду. Не буду! И не проси! Я и так тебе домой пустил. А надо было взашей… – Вилор почувствовал, что уже сильно захмелел. – Так что ты мне хотел сказать, что решил-то? А?! Господин критик?!
Валериан стал хмурым. Он отвернулся и, посмотрев куда-то на потолок грустно ответил:
– Я решил, что Лидия должна уйти!
– Правда? – язвительно передернул его Вилор.
– Да, она должна уйти навсегда, пусть идет. Я ее больше не держу. Незачем. Мы стали слишком далекими людьми. Вот так! Пусть это произойдет. Она хочет свободы, пусть она ее имеет. Полную вселенскую свободу!
– Браво! – Вилор допил коньяк и, поставив бокал, захлопал в ладоши. – Наконец-то до тебя это дошло! Только вот тон у тебя уж слишком пафосный. Он мне не нравиться, ну что это такое – полная вселенская свобода! Что это за такое? Полная вселенская свобода – это смерть, небытие, если ты помнишь философию! Ей просто свобода нужна! Ну, да ладно, а почему вдруг такие перемены? А?
Скрябин вдруг стал совсем мрачным. Он посмотрел на Вилора и тот почувствовал в его взгляде призрение и брезгливость. Валериан зло, почти не раскрывая губ, процедил сквозь зубы:
– Я в этой нашей тройке стал лишним человеком! Понятно! Я стал лишним и мне пора на выход! А вы оставайтесь! А я решил выйти! Ты знаешь, что такое лишние люди?
Вилор заулыбался, он совсем захмелел, как ему показалось даже слишком от столь небольшой дозы коньяка. – Что такое лишние люди я знаю! Знаю! И ты знаешь! – Щукин погрозил Валериану пальцем. – Ты, что забыл, как ты разнес мое стихотворение? А?! Я тебе его напомню!
Вожжи – вождям!У высокого стремениДружно враждуют холуй и халдей.Лишние люди удачно расстреляныПо наущению нужных людей.Псевдо-Онегины, горе-Печорины.Правнук Белинского из Вэ-чэ-каПредусмотрительно учит ученогоГде протекает Печора-река.Там и к Онеге дорога недальняяНужного мало, а лишнего – тьма.Чтоб не смущали и чтоб не скандалилиЕсть про запас и река Колыма.И ничего здесь казалось бы личного,Трудится служба, себя позабывСтрах превратиться из нужного в лишнегоТоже безжалостно трудолюбив.