Падший ангел за левым плечом
Шрифт:
Он допустил ошибку – невольную, как и в деле об изнасиловании в отеле «Сказка», где все было так ловко инсценировано?
Он все время ошибался?
Или что-то еще тут…
Что-то другое.
Кате внезапно снова стало жарко. Надо успокоиться и хорошенько подумать, что делать дальше, пока она будет ждать возвращения Марины Рябовой.
Позвонить Вавилову и спросить его про «Железо и софт» напрямую?
Нет, пока она этого делать не хотела…
Как и Гущин, она колебалась. Позвонить Гущину?
Но Вавилов ведь ее даже не допрашивал…
Что же такое кроется под всем этим?
И Катя решила вернуться на несколько шагов назад – ничего не остается. К Аглае Чистяковой и ее прошлому, к ее семье ведет в Рождественске лишь одна ниточка – ее тетка Марина Белоносова. Больше никаких зацепок, никаких связей…
Надо снова с ней встретиться и поговорить, точнее, попросить…
Квартира Аглаи, она ведь сдает ее кому-то? А где их вещи? Ноутбук девочки Вавилов изымал, проверял, потом вернул. И тетка его продала. Телефон девочки нашли на месте убийства в луже, испорченным – случайно или намеренно?
Но какие-то вещи, возможно, сохранились – фотографии, альбомы, дневник… Девочки ее возраста порой ведут дневник… Шанс один из тысячи… Может, Аглая и не вела никакого дневника, может, она пользовалась для этого компьютером и…
Катя сжала виски ладонями. Все равно сейчас надо ехать к ее тетке. К учительнице музыки, что часто занимается с учениками дома.
Она достала мобильный и набрала номер Артема Ладейникова и попросила разыскать в деле тот самый адрес, по которому они ездили вместе. Артем сказал, что его ждет полковник Гущин, но Катину просьбу выполнил моментально.
И вот через четверть часа Катя уже въезжала в знакомый двор. Кружевной тюль на окнах квартиры. И снова – звуки фортепиано. Приглушенная гамма – до-ре-ми-фа-соль…
У Марины Белоносовой как раз сидела ученица – девочка лет десяти. Она громко и старательно играла упражнения, пока Белоносова растерянно взирала на Катю.
– Что, какие-то новости, да? – спросила она.
– В определенном смысле. Скажите, пожалуйста, Аглая при вас никогда не упоминала, что посещает интернет-кафе?
– Нет.
– А про «Железо и софт» она не говорила?
– Нет, а что это?
– Это название бывшего городского интернет-кафе, Аглая ходила туда часто.
– А зачем? – Тетка девочки Марина Белоносова совсем растерялась.
– Я это выясняю. У меня к вам просьба большая. – Катя пыталась говорить очень убедительно и настойчиво, хотя сама задыхалась от волнения. – Вы ведь сдаете их квартиру?
– Сдавала, – Белоносова махнула рукой, – позавчера уехали мои жильцы. Кризис – работу в Москве потеряли. Теперь фиг кого найдешь.
– Мне необходимо осмотреть квартиру. Точнее, вещи вашей племянницы. Что-то из вещей ее ведь осталось? И надо сделать это как можно скорее. Мы не могли бы проехать в квартиру прямо сейчас? Поверьте, время не терпит.
– Да там же осматривали все. Тот из полиции, Вавилов, про которого вы говорили. Он тогда приходил.
– Он ничего не нашел. Может, я что-то найду.
– Через пять лет? – Белоносова недоверчиво смотрела на Катю.
– Пожалуйста, это очень важно. Это ради вашей племянницы!
Белоносова колебалась, потом пошла в комнату и что-то сказала девочке-ученице. Та стала собирать ноты с пианино, а Белоносова в прихожей натянула куртку и обулась в кроссовки.
– Ладно, идемте. – Она позвенела ключами в кармане.
– У меня машина.
– Да это через две улицы. Ладно, можно и на машине прокатиться.
И они прокатились.
Катя через пять минут смотрела на дом Аглаи Чистяковой – обшарпанная старая блочная многоэтажка. Домофона нет, подъезд весь исписан граффити. Лифт вознес их на седьмой этаж.
Квартирка оказалась крохотной – две смежные комнатушки, микроскопическая прихожая и кухня, смахивающая на узкую щель.
Катя сразу почувствовала, что квартира эта теперь – общага. Вся мебель, некогда принадлежавшая матери Аглаи, была сдвинута, чтобы освободить место для двух диванов и двух раскладушек. Один диван – старый, продавленный, второй поновее, чувствуется, что куплен не так давно, но все равно выглядел уже подержанным. Раскладушки так и остались разложенными, на них – скатанные матрасы.
– Съехали мои квартиросъемщики, – вздохнула Марина Белоносова, – что вы хотите тут найти?
Катя огляделась. За пять лет квартира утратила свой прежний вид.
– Где комната Аглаи?
Белоносова кивнула на смежную крохотную комнатушку. Катя вошла и увидела там еще один продавленный диван, раскладушку, сложенную и прислоненную к стене и обшарпанный письменный стол. Ничего, что напоминало бы о девочке, – ни фотографий, ни плакатов на стенах, что так любят подростки, ни старых игрушек.
– А вещи? Какие-то вещи Аглаи остались?
Белоносова молча пошла к кухне. И открыла дверцу узкой кладовки, похожей на шкаф.
– Помогите мне, – попросила она.
Вместе они стащили с полок три большие тяжелые картонные коробки, заклеенные скотчем.
– Вот, тут все. Выбросить у меня рука не поднялась. Здесь ничего ценного.
– Откройте, пожалуйста, – попросила Катя.
Белоносова принесла с кухни ножницы и взрезала скотч.
В двух коробках была одежда – старые детские вещи, зимние и летние вперемешку. В третьей коробке сверху лежали ролики, а внизу книги – учебники и тетради.