Падший ангел за левым плечом
Шрифт:
– Ни в чем. Только он вел себя со мной грубо. Я стала говорить – ну про эти самые компьютеры, мол, не имеете права. А он сразу – я вам покажу права, ну-ка лицензию давайте сюда, бумаги-документы. Начал показывать из себя, какой он весь важный начальник, – это чтобы я испугалась.
– А еще о чем он спрашивал вас?
– Все про девочку, про эту Аглаю. Когда приходила? С кем общалась, были ли у нее друзья-подруги.
– И вы… вы ведь кое-что Вавилову тогда не сказали, да? – Катя продвигалась вперед – не ощупью, не наугад, тетрадь в клеточку вела ее
– Этот ваш Вавилов так себя тогда повел грубо, что Марине просто не хотелось с ним общаться, откровенничать, создавать проблемы другим, так ведь? – Дарья пришла на помощь своей подруге.
– Я просто не хотела никаких проблем никому. Он был мне глубоко антипатичен. – Марина поджала губы. – Стал угрожать мне и нашему интернет-кафе проверкой отчетности, отзывом лицензии. Как будто я не человек, а его крепостная. И я подумала – пошел он, не буду ничего ему говорить.
– О том, что у Аглаи имелся…
– Ну да, приятель. Парень постарше ее. Он приезжал из Москвы сюда, кажется, чтобы с Аглаей побыть, увидеться с ней. А потом оказалось, что он такой в компьютерах дока, что мы к нему стали обращаться за помощью. Если комп зависнет или что-то с программой – жди, пока мастер придет, а тут этот парень. Это была идея Вики Одинцовой – взять его на работу по договору. Она у нас техникой всей заведовала, ну и сразу сообразила – выгодный вариант. Ромео влюбленный.
– Виктория Одинцова пригласила его поработать в «Железе»?
– Да, – Марина кивнула. – Он такой был IT-спец, настоящий хакер. Шучу, конечно. Он нечасто появлялся, но зато сразу все чинил – правда, это было не совсем законно, что скрывать. Программы левые ставил, нелицензионные, у него целый набор имелся. Но… я еще и поэтому Вавилову ничего про него не сказала.
– Я понимаю, – Катя чувствовала трепет, боль, тревогу, – так, значит, Виктория Одинцова пригласила его работать в «Железе». И она знала, что этот парень – приятель Аглаи?
– Бойфренд. – Марина заулыбалась, явно вспоминая с удовольствием. – Это сейчас так говорят, а мы с Викой звали его Ромео влюбленный. Это сразу в глаза бросалось. Хотя девчонка-то еще школьница, но – они как голубки были. Вика мне рассказывала – она дверь однажды в подсобку открыла, а они там целуются. Не подумайте ничего плохого. Никакой грязи. Просто первая любовь. У них лица у обоих светились и глаза. Первая любовь, да… Хорошо, хоть девчушка испытала, что это такое в своей коротенькой жизни, до того, как эта тварь-учительница ее убила.
– Его ведь Николай звали? Коля, да? Или Ник?
Марина удивленно воззрилась на Катю.
– Нет, его звали совсем не так.
В кабинете Главка на Никитском Артем Ладейников взял со стола мраморного орла с распростертыми крыльями и шагнул к стоявшему к нему спиной у окна Игорю Вавилову.
Он обрушил мрамор на затылок шефа. И Вавилов рухнул как подкошенный на паркетный пол. Из раны на голове потекла кровь.
Артем подошел к двери кабинета и запер ее на ключ. Затем опустил жалюзи на окне, нагнулся к Вавилову и обыскал карманы его пиджака.
Он достал ключи от сейфа и отпер его. Он знал, что там лежит пистолет «глок» – некогда изъятый по какому-то «висяку», еще в бытность работы Вавилова в уголовном розыске, да так и «прилипший к рукам». Вавилов особо не делал из этого тайны, как и многие полицейские.
– Аглая называла его Тема, а полное его имя Артем, – Марина Рябова, улыбаясь, вспоминая, глядела на Катю, – ей-богу, Ромео влюбленный. Как голубки. Как маленькие глупые птенцы… Ох, что это с вами? Вам плохо?!
Глава 50
Какофония… катавасия…
Катя вышла на улицу на ватных ногах. Села за руль своей машины и поехала. В Москву, в Москву… Прочь из Рождественска, открывшего свои тайны.
Она сразу было хотела позвонить полковнику Гущину. Все сказать. Брала в руки и откладывала телефон. Нет, не по телефону, только лично. Он сразу отдаст все необходимые распоряжения. Он… По телефону он может просто не понять, не поверить, а когда увидит тетрадь в клетку и выслушает все…
Катя ехала, ее била лихорадка.
Уже на Садовом кольце ее пронзила внезапная мысль – вот она не звонит Гущину, а он может запросто куда-то уехать под конец рабочего дня – на совещание в прокуратуру, в министерство и…
Катя на светофоре схватила мобильный.
– Федор Матвеевич!
Она не сразу узнала его голос – Гущин то ли осип, то ли охрип.
– Федор Матвеевич! Я узнала, кто убийца! – выпалила Катя с ходу. – Их двое, они…
– Ты где? – спросил Гущин.
– Я еду, уже подъезжаю.
– Тебя пропустят, я сейчас прикажу.
– То есть куда меня пропустят?
– Зайдешь со стороны бюро пропусков, – сказал Гущин хрипло. – Главный вход перекрыт. У нас ЧП.
– Что случилось?
– Какофония… нет, катавасия. – Гущин отвечал как-то странно, путано. – Они заперлись в кабинете. Что?!
Он крикнул это так громко кому-то, что у Кати сразу заложило уши.
– Заложник? Как заложник? Что он говорит?! Он взял его в заложники? Здесь, у нас в Главке?!
В мобильном послышались гудки. Катя едва не уронила его. Она крепко вцепилась в руль. Через четверть часа она уже въезжала на запруженную транспортом Никитскую улицу со стороны Садового.
Она еле пробилась сквозь обычную вечернюю пробку к Никитским воротам. Припарковала машину и бегом кинулась вниз по улице – пешком быстрее.
Что там случилось? Что произошло?
Со стороны Никитской и переулка вроде все как обычно, ничего не перекрыто. Катя влетела в бюро пропусков. Там стояли полицейские в бронежилетах.
Катя сунула им под нос удостоверение и сказала, что… Это было так странно – вне правил – мол, пропустите меня сейчас же, полковник Гущин звонил, сказал, чтобы вы меня пропустили внутрь здания. Вот так она никогда еще не попадала в Главк, к себе на работу. Парадный вход был полностью перекрыт, и она двинулась к служебной лестнице и лифту. Где Гущин?