Падший ангел

Горбовский Глеб Яковлевич

носили на половинки карт, обжимали и прессовали,

далее заготовки поступали в сушку. Сушили при

температуре около тридцати семи градусов, то

есть — натуральным способом: часть пацанов ложи-

лась плашмя вверх животом на коечки, задирали на

животах рубахи, на животы раскладывались сырые

заготовки и вновь накрывались рубахами. Хорошо,

когда

в колонии кто-нибудь из своих как следует

температурил, тогда его, как горчичниками, обкла-

дывали заготовками, скорость сушки повышалась.

Сухой стос, издающий при сгибании характер-

ный треск, обрезали, предварительно спрессовав и

накрепко обмотав веревкой — сперва вдоль, затем

поперек колоды. Обрезали по линейке. Затем стос,

или, как его еще называли, «бой», парафинпли.

Для этого плавили огарки свечей в гуталинной ба-

ночке п в горячий раствор окунали обрезанные, ош-

лифованные на камне края колоды. Далее — печа-

тали масть. На краску шли соскребы с бордюра под

потолком на стене комнаты, печная сажа или рези-

новая, с горящей подметки копоть, ложившаяся на

подставленное к кипящей резине стекло. Иногда

для придания символической яркости и прочности,

для везения-фарта в красный цвет добавляли собст-

венную кровь. Для этого слегка «полоскали» бри-

твой руку меж большим и указательным пальцами и

сцеживали в баночку кровь, по нескольку капель —

у всех по кругу. Ритуал. Игра. Краску разводили на

том же клейстере. Получалось довольно прочно и

отчетливо. А если еще к тому же трафаретка удач-

ная, художественная, вырезанная со вкусом, а то и

замысловато — тогда и вовсе шикарно выглядело.

Играли в основном «под интерес». Главным об-

разом — под хлебную пайку. Хлеб в колонии — ва-

люта. И вообще — нечто мистически-верховенст-

вующее. (Помню одного белобрысенького, лет десяти

на вид мальчика, «придурка-мена», то есть юроди-

вого, который беспрерывно, на ходьбе по террито-

рии в зоне и на сидении в корпусе на койке, повто-

рял, как заведенный, одну и ту же фразу изо дня в

день: «Ешь хлеб, не буду есть! Ешь хлеб, не буду

есть!»)

Воры

в законе играть на свою личную пайку, «кров-

няшку», права не имели. Запрещалось законом

клана. Урка, проигравший в горячке азарта «кров-

няшку», по решению «толковища» мог быть объяв-

лен «сукой».

В игре ходили, а говоря современным языком —

были задействованы пайки многочисленных долж-

ников, данщиков, слабосильных и слабодушных

«фитилей». У среднего вора всегда имелся под ру-

кой целый список имен и кличек должников и «от-

мазчиков», на чьи пайки мог он преспокойно рас-

считывать, садясь за «подушку» (играли, то есть ки-

дали карты не на стол или скамью, а на подушку —

для удобства поддевания пальцем карты, для ско-

рости игры). По этой части имелись свои виртуозы,

за ними ходила репутация «исполнителя». Играть

старались честно. Однако некоторые из воров «мух-

левал и», играли на лишних картах, пряча их, как

фокусники, в рукава одежды, и при малейшем подо-

зрении били напарника по игре в лоб, в момент

удара карта из рукава вылетала за спину ударенно-

го, и поди тогда докажи «мухлевку». «Исполните-

ли» пользовались уважением. Им даже охотнее да-

вали «на отмазку» свои пайки. В случае выигрыша

взятая на отмазку пайка возвращалась, но далеко не

всегда. В благодушном состоянии урка мог шика-

нуть, крикнув голодному данщику-должнику: «Ска-

щаю!» То есть возвращал ему право на одну пайку.

Возле воров всегда толпились «кусошники», попро-

шайки на подхвате, потому что вечером во время

игры хорошим тоном было, сняв очередной куш,

бросать хапошникам выковыренный из горбушки

мякиш, а хрустящими корочками урка пользовался

сам, ибо корочки почитались за лакомство.

Играли урки, как я уже говорил, не только на

хлебную пайку, но и подо что угодно; под сахарок,

жареную рыбу, которой обеспечивала колонию

близлежащая Волга, играли на капли из медпункта,

пахнувшие спиртом (проигравший обязан был стя-