Падший враг

Шэн Л. Дж.

Грейс радостно смеется. Ничто не приносит ей большей радости, чем смотреть, как разрывают на части другую женщину.

— Она простое создание, не так ли? Веришь или нет, но он надел на нее кольцо. И очень дорогое.

Я хмыкаю.

— Он менеджер хедж-фонда. Рискованные ставки — вот где он преуспевает.

— Она выпускница Джульярда с Глубокого Юга. Я даю ей шесть месяцев, — продолжает Грейс, щурясь, чтобы получше рассмотреть их.

— Великодушно с твоей стороны. — Я смеюсь.

Я знаю таких мужчин, как Пол. Манхэттенские

акулы, которые прославляют тихих южных красавиц только для того, чтобы обнаружить, что противоположности могут притягиваться, но они не подходят друг другу. Это всегда заканчивается разводом, взаимной клеветнической кампанией и, если женщина работает достаточно быстро, ежемесячным толстым чеком на содержание ребенка.

— Ты меня знаешь. Доброта — мое второе имя. Пойду надену серьги. Ты без галстука? — Грейс дуется, глядя на меня сверху вниз. На мне черный кашемировый свитер и клетчатые брюки.

— Последнее, чего я хочу, — это произвести хорошее впечатление. — Я возвращаюсь к своей книге.

— Ты бунтарь без причины.

— Напротив. — Я переворачиваю страницу. — У меня есть причина — я хочу, чтобы все оставили меня в покое. Пока все идет отлично.

Она качает головой.

— Тебе так повезло со мной.

Она исчезает в нашей комнате, забирая с собой свое гигантское отношение и соответствующее эго.

Бросаю последний взгляд на пару. Пола больше нет на балконе.

Но его жена здесь, и она смотрит прямо на меня.

Внимательно. С обвинительной яростью. Как будто она ожидает, что я что-то сделаю.

Она заметила, что я смотрю?

В замешательстве я оглядываюсь назад, чтобы убедиться, что она смотрит на меня. Больше никого не видно. Ее глаза, большие, голубые и безжалостные, впились в мои сильнее.

Это ситуация с заложниками? Вряд ли. Она выглядела очень счастливой, что всего несколько минут назад целовалась со своим мужем. Она пытается пристыдить меня за то, что я смотрел на них? Удачи с этим. В последний раз мою совесть видели в десять лет, когда она покидала больничную палату с диким рычанием, пробивая дыры в стенах.

Я встречаюсь с ней взглядом, не понимая, что происходит, но всегда рад принять участие во враждебном противостоянии. Я выгибаю бровь.

Она моргает первой. Я тихо посмеиваюсь, качая головой, собираясь вернуться к своей книге. Она быстро вытирает щеку. Подождите минуту . . . она плачет.

Плачет. На роскошном отдыхе в итальянской Ривьере. Такие непостоянные создания, женщины. Всегда невозможно угодить. Бедный Пол.

Мы снова заперты в этом странном взгляде. Она выглядит одержимой. Я должен встать и уйти. Но она выглядит такой восхитительно уязвимой, такой неуместной, что часть меня хочет увидеть, что она будет делать дальше.

И с каких это пор мне есть дело до того, что делают люди?

Я хладнокровно встаю, хватаю свою книгу, допиваю остатки вина, поворачиваюсь на каблуках и ухожу.

У

миссис Эшкрофт могут возникнуть проблемы.

Но не мне их решать.

ГЛАВА 2

Арсен

Через час Грейс порхает между своими коллегами на бело-сером мраморном полу, держа в руке бокал шампанского. Она смеется, когда это уместно, сочувственно хмурится, когда это необходимо, и старательно представляет меня как своего сводного брата и экстраординарного финансового гения.

Я подыгрываю. Моя конечная цель всегда заключалась в том, чтобы сделать Грейс моей, чтобы все ее видели — мой отец, ее мать, мои друзья. Женщина вгрызлась мне под кожу. Она навсегда запечатлена на каждой из моих костей, и я не остановлюсь, пока не выставлю ее напоказ как свою драгоценную собственность.

В некотором смысле мне нравится, как она преуменьшает наши отношения. Видите ли, чем больше Грейс подчеркивает тот факт, что мы сводные братья и сестры, тем горькую пилюлю ей придется проглотить позже, когда мы станем достоянием общественности.

В моих самых темных, самых грубых фантазиях Грейслин Лэнгстон, запинаясь, пытается объяснить, как она вышла замуж за человека, которого много лет представляла как своего брата.

Она будет носить мое кольцо. Что бы ни случилось.

Ресторан кишит людьми. Грейс и я общаемся с Чипом Бреслином, генеральным директором компании. Он ноет о том, что провел последний месяц, сокращая сделки с высоким импульсом из-за ужесточения политики ФРС, и поглядывает в мою сторону, чтобы узнать, имею ли я на это право. Я не раздаю бесплатные советы. Особенно сейчас, когда мой собственный торговый портфель находится в состоянии покоя из-за моего нового двухлетнего запрета.

— Ах, ну же, Корбин, брось нам косточку или две. — Чип усмехается, наконец переходя к делу. — Каким ты видишь развитие следующего квартала? Мой приятель Джим из «Вудсток Трейдинг» сказал, что ты упомянул только короткие позиции.

— Я профессиональный пессимист. — Я оглядываю комнату, ища отвлечение. — Как бы то ни было, у меня вынужденный перерыв, и я не собираюсь нарушать свой запрет за болтовню.

— О, я бы и не мечтал! — Он краснеет и неловко смеется.

— На самом деле, ты только что прямо спросил меня, — вежливо отвечаю я.

Бреслин улыбается и говорит, что ему нужно пойти за женой из бара.

— Ты же знаешь, как это бывает. — Он подмигивает и толкает меня локтем, уходя.

На самом деле я не знаю. Грейс обладает безупречным самоконтролем во всех сферах своей жизни, кроме отношений со мной. Она бесстрастна, расчетлива и безжалостно эгоистична, как и я.

— Видишь ли, именно поэтому люди не любят тебя. — Грейс звенит ногтями — квадратными, полированными, телесного цвета — над стаканом. — Он пытался поговорить с тобой о делах, а ты его полностью отшил.