Падший
Шрифт:
Та в ответ показала язык и наложила на тетиву вторую стрелу.
Хват, которым она удерживала мой охотничий лук, выглядел вполне профессиональным…
Глава 8
Тот, кого она грохнула, оказался тем самым пьянчугой с фингалом, который сосватал нас в эту не слишком гостеприимную богадельню. А тот, кто полез в окно и наткнулся на мой тесак — «племянником» деда Шелутки. Самого деда вместе с женой мы отыскали в подполе, где они прятались, пережидая приключившуюся заварушку.
Когда мы их вытащили на улицу, они разом брякнулись в пыль.
—
— Заставили нас, господин чародей! Как есть, заставили, — голосила старуха.
Я спокойно дождался, когда они выдохнутся, после чего небрежно поинтересовался:
— Давно промышляете?
— Дык, как анператора сковырнули, так и пошло, — поднял голову дед с таким видом, словно бы ни чего не случилось, спектакль окончен. — Жить-то на что-то надо. Месячишко, ить, как-то похарчевали ещё, а там уж куда деваться? Как бугуритийские всё тут пожгли да прежнего старосту прикопали, так и пришлось всем под них идти. Иначе прибили б.
— Бугуртийские — это вот эти что ли? — указал я на трупы.
— Агась, — закивал Шелутка.
— А месяц сейчас какой? — внезапно вмешалась в наш разговор Алина.
— Дык… третья седмица девятого, осьмнадцатое число, госпожа чародейка, — выпучился на неё хозяин подворья.
Мы быстро переглянулись.
Девушка пожала плечами, я мысленно покачал головой.
К Арладару, как помнится, и мы, и ривийцы подошли в начале шестого месяца. С тех пор, если верить собственным ощущениям, минуло не больше недели. А если верить Шелутке — сто с лишним дней. И, вероятней всего, судя по тому, что я вижу вокруг, прав он, а не мы. Как может такое быть, непонятно…
— Что они с нами сделать хотели? Прикончить или просто ограбить?
— Ограбить-то оно завсегда, это дело привычное… — почесал себе бороду дед и зыркнул на мою спутницу. — Ну, может, ещё и снасильничать. А вот чтобы до смерти, так это вряд ли. Всех, кто сюда на постой становился, они в Бугуртий свозили, к тамошнему судье. Он, говорят, в чернокнижники нонеча записался. Всю округу подмял, великим мастером себя кличет.
— Другие такие, из бугуртийских, в вашей деревне остались?
— Никак нет, господин чародей. Все туточки, — осенил себя крестным знамением хозяин дома…
Как-то особо наказывать хитровыделанных деда и бабку мы с Алиной не стали. Просто конфисковали у них полсотни лартов неправедно нажитых денег, включая те, что имелись у убитых разбойников, да забрали себе парочку заводных лошадей, ранее принадлежавших всё тем же бугуртийским бандитам. Ну, и оружием заодно трофейным затарились.
Правда, чего-то приличного там не нашлось. Несколько ржавых ножей, плохо заточенный меч из откровенно дрянной стали, два укороченных тесака, подходящих, скорее, для кухни, а не для боя, плюс охотничий лук с парой десятков стрел на мелкого зверя да старый топор (хорошо хоть, что боевой, а не плотницкий или колун).
Из всего перечисленного для ратного дела условно годились лишь лук и топор. Лук я отдал Алине, топор взял себе…
— Где ты стрелять научилась? — спросил я утром у спутницы, когда мы наконец выехали из негостеприимной деревни.
— Меня Гиана учила, я рассказывала, — ответила девушка.
—
— У меня и до этого были возможности, только я смысла не видела.
— Не видела? Почему? — удивился я.
— Толку от этого фехтования? — хмыкнула спутница. — Сколько ни наблюдала, любая хорошо подготовленная фехтовальщица уступает в бою обычному среднему мечнику. То же самое, кстати, относится и к рукопашке. Исключения лишь чародейки, для которых физическая сила и ловкость суть продолжения магии, поэтому они и дерутся на уровне лучших бойцов. Типичная, как говорит моя мама, ошибка выжившего. Я, мол, потому такая крутая, что долго-упорно тренировалась, а не потому что всегда могу намагичить то, что у прочих не получается.
Я засмеялся:
— Какая у тебя умная мама. А какие она ещё тебе советы давала?
— А ещё она говорила, что в наше время лучше уметь хорошо стрелять, а не драться. Вот! — произнесла в запальчивости Алина.
— И вправду хороший совет, — и не подумал я спорить. — Так ты из-за этого решила учиться на лучницу?
— Здесь — да.
— А там?
Алина вздохнула:
— Три года, как дура, в секцию самбо ходила. Но всё равно мальчишки были сильнее. Поэтому я и плюнула на всякие рукомашества-ногодрыжества и пошла на практическую стрельбу. Год, правда, только успела позаниматься, а потом всё… сюда угодила…
Какое-то время мы ехали молча, а затем я заметил:
— Стрельба — это, безусловно, здорово. Однако и… хм, рукомашества-ногодрыжества тоже бывают полезны. Как и клинковый бой. Причём, не только мужчинам. Весь вопрос в том, как учить.
— И ты знаешь, как? — заинтересовалась Алина.
— Знаю не знаю, но попробовать можно.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас не стоит. Займёмся после Бугуртия, когда дела порешаем…
К Бугуртию мы подъехали, когда солнце уже основательно поднялось над горизонтом.
Городские ворота были открыты, на въезде выстроилась небольшая очередь из крестьянских телег.
Мзду местные стражники, насколько я понял, брали «дифференцированно»: по курушке с носа, по две — с повозки, по три — с лошади. Вероятно, с навозом боролись на городских улицах, отсюда и разделение.
Чтобы долго не препираться и сразу же обозначить свой статус, я не стал торговаться и уж тем более возмущаться установленными порядками, а просто и без затей кинул «воротчикам» монету в полларта: четырнадцать «официальных» курушек, остальное «на чай».
После такого взноса нам тут же организовали «зелёный коридор»: в обход вереницы телег и без всякого шмона. Правда, как и вчерашним вечером, один из охранников быстренько куда-то почапал. Точь-в-точь давешний выпивоха с фингалом.
Но это нормально. На это и был расчёт. Насколько он верный, выяснить предстояло в ближайшие пару часов.
От ворот мы направились прямёхонько в тот трактир, откуда меня в своё время, избитого до полусмерти, утащили к местным законникам.
И хозяин, и вышибалы в этом заведении остались теми же самыми. Однако меня они не узнали. И немудрено. В свой предыдущий визит в этот город я выглядел откровенно непрезентабельно: небритый, лохматый, зачуханный, да к тому же без лошадей и без спутницы.