Пагуба
Шрифт:
Потешная площадь вновь была многолюдна. Все-таки воевода не просто так назначил старшину дозорным при бродячих артистах: Эпп мгновенно выхватывал взглядом из толпы фигуру за фигурой и готов был без запинки рассказать хоть что-то о каждом. Сутулый селянин в овчинной шапке явно прибыл с севера, запах овечьего сыра от него бил в ноздри даже в толпе. Судя по цвету овчины, выходец с предгорий, что начинались сразу за Гиеной — вотчиной клана Асва — клана Лошади. Группка из трех селян с топорами за поясом, один из которых, украшенный шрамом на половину лица, был чуть повыше и постарше прочих, — вольные. Их сразу видно. И не ходят поодиночке, и одеты по-своему. Сапоги из хорошей кожи, одежда простая, но удобная, руки натруженные, но по осанке, по развороту плеч, по наглым, пусть и опасливым, взглядам — натруженные на себя: ни плетей не пробовали, ни корячиться до обморока
Эпп оглянулся, цыкнул на приставленных к нему ротозеев и ускорил шаг. Толпу у балаганов вновь перекосило. Повозки стояли кругом, отгораживая от шумного торжища лошадей и нехитрое хозяйство циркачей. Между повозками колыхались в полуденном зное цветастые пологи шатров, раскрытых к толпе: не будет дождя — топчись народ в давке, да по усердию артистов бросай в плошку монету, прохудится красноватый небосвод — добро пожаловать внутрь, тут уж сколько войдет народу, столько и войдет — человек двадцать — тридцать, не больше, зато интерес другой, вот он, умелец, в пяти шагах фокусы перед тобой вертит. Дождя пока не собиралось, народ толпился под открытым небом, но стоял только у северного края площади. Ну точно, как раз у шатра слепого старика. И чего, спрашивается, там толпиться? Курант, конечно, мастак мечом махать, так ведь совсем уж одряхлел, только и может, что фокусы показывать с платками да с сундуками. Надо бы хоть раз глянуть, что на этот год старый привез на ярмарку? Толпятся, сучье семя. И ведь не прикажешь ротозеям разбежаться по другим балаганам. Смотрят то, что нравится. С другой стороны, одновременно только два балагана зрителей тешат. Всего повозок двенадцать, представление идет час или чуть меньше, по-всякому выходит, что еще один балаган должен давать представление. Так и есть, под серым шатром перекидывал с плеча на плечо тяжелые шары крепыш с запада. Трое зевак смотрели на него безо всякого интереса, поплевывая под ноги тыквенной шелухой.
— Нет зрителей? — скривил губы Эпп, остановившись напротив здоровяка, и наклонился над деревянной плошкой, в которой сиротливо поблескивала мелкая медная монета. — Что, вся ярмарка в убыток?
— Ничего, — проворчал крепыш, — приноровились уже. Наши все отдыхают, а я для порядка чушки бросаю. С Курантом никто не сравнится, так что мы к нему в пару по очереди идем. Да и старик не из сволочей, два представления делает — утром и в полдень, а к вечеру да ночью, когда самый барыш, отказывает в общую пользу.
— Да на что там смотреть-то? — не понял Эпп. — Он сам же вроде как перестал с мечом упражняться?
— Там и без него есть кому народ дивить, — пробурчал здоровяк. — И женушка его не подарок, все еще в силе, да и приемыши у него как на подбор. Вот ведь каждого, считай, что на помойке подобрал, а теперь, поди ты, сравнись с ними!
Эпп нахмурился, похлопал кулаком по зудящему плечу, вминая кольца кольчуги в раздраженную кожу, и двинулся к балагану слепого. Не мог взять в голову старшина, чем удивлял зевак Курант. Да, несмотря на слепоту, старик был славен как фехтовальщик по всем ярмарочным площадям Текана, в былое время мог выбить меч из руки любого воина. Хотя еще как сказать — настоящие умельцы не бродили по ярмаркам, по крайней мере, Эпп, который и сам был не из последних мастеров, не слышал, чтобы с Курантом скрестил меч хотя бы кто-то из ловчих, что уж тут говорить о тех, кто рангом повыше? Впрочем, слухи ходили разные. Сколько там у него было помощников? Эпп наморщил лоб, начиная раздвигать зевак рукоятью меча, вспомнил: жена, два парня, один из которых еще и усов на лице не имеет, да девчонка, хрупкая, словно тростинка…
Площадку у своего балагана Курант устроил просторную, огородив ее тонкой цепью, продетой через кольца на забитых в утоптанную землю кольях. Первый ряд зрителей сидел на земле, второй — чуть повыше первых, подсунув под задницы собственные ноги, третьи мостились на деревянных чурбаках или опускались на колени, а уж дальше кто-то стоял, кто-то подпрыгивал, а детвора так и вовсе седлала крепкие плечи завороженных чудным зрелищем отцов. Внимание толпы удерживала узкоглазая девчонка, которая стояла на натянутом между двух опор канате.
— А ну-ка, — вывел из столбняка стражников Эпп, — ходить вдоль задних рядов да присматривать за карманниками. Учил — должны знать. И чтобы не зевать!
Стражники разочарованно забурчали что-то, но Эпп уже и не смотрел в их сторону. Да, старик Курант не терял зря времени, замену подготовил достойную. Неизвестно, какого номера ждали собравшиеся у его балагана, но от выступления девчонки никто не мог оторвать глаз. Даже привычной ругани не слышалось из толпы, которая словно дышала в одно горло, хотя чего было беспокоиться, ну стояла девчонка на канате в пяти локтях над землей, ну жонглировала при этом ножами, мало ли жонглеров на ярмарке тупые железки подбрасывают, даже в торговых рядах…
Эпп присмотрелся и понял. Девчонка стояла на одной ноге, точнее, даже на пальцах одной ноги, удерживая равновесие второй ногой, которая то плавно уходила в сторону, то вытягивалась вперед. И жонглировала она не тремя ножами, а пятью, каждый из которых был на самом деле не ножом, а довольно массивным изогнутым крисом, [2] привычным оружием клана Сурна — клана Рога. Да и сама девчонка была черна и узкоглаза, как истинная дочь самого далекого приморского города Текана — Туварсы. Расцвела негодница за последнюю пару лет, чуть округлилась, заплела волосы в три тугих черных косы, раскрасила лицо черным и белым, дух захватывает. Такая бы просто прошлась между торговыми рядами в этих же самых легких хурнайских шароварах да харкисской рубахе — все торговцы о барыше бы забыли.
2
Крис — кинжал с асимметричным клинком и характерно расширяющейся пятой у рукояти.
— Тьфу, — раздраженно сплюнул на чью-то макушку Эпп.
«Вот ведь чуть не споткнулся на ровном месте, харкисские рубахи вспомнил. Так и накличешь беду на собственную голову. За одно упоминание Харкиса любой урай сто плетей выпишет, а уж за длинные разговоры можно и головы лишиться. Нет уже как десять лет Харкиса и не будет никогда больше. Еще прошлый иша велел сровнять здания мятежного города с землей и засыпать пустырь солью. Все, забыть и не вспоминать, забыть и не вспоминать».
Эпп вытер со лба пот и тут только понял завороженное молчание толпы. Земля под канатом была усыпана спиралями гиенской колючки. Вот уж никому не пожелал бы Эпп упасть на ее шипы. Конечно, сейчас она не ядовита, тем более, наверное, давно срезана, но упасть на тонкие, почти стальные иглы длиной в палец каждая… А вот вышла и Самана. И не изменилась почти, ей-то, впрочем, ни к чему было меняться, хотя время и жену Куранта не пощадило. Эпп даже засопел, вспоминая, как лет двадцать пять назад он еще почти юнцом сам приходил полюбоваться на стройную жену слепого балаганщика, который в стариках тогда еще не числился. Что теперь осталось от той красоты? Густые светлые кудри да голубые глаза? Погрузнела Самана, раздалась в кости… неужели так и не изменила слепому мужу? Повезло же тогда Куранту, верно, дурочку к рукам прибрал или что-то не так с нею было? Ведь ни одного родного ребенка нет у слепого…
Самана поклонилась публике и подошла едва ли не вплотную к первым рядам. Эпп без труда разглядел, какой петлей связан ее жакет. А жена слепца повернулась к зевакам спиной и чуть присела, согнула ноги в коленях, расставила в стороны руки, что скорее было уместно в мужицкой драке пара кулаков на пару, но Эпп не успел возмутиться. Узкоглазая девчонка размахнулась и метнула в толпу первый крис. Старшина похолодел. Кривой кинжал явно летел в направлении к нему, но Самана резко выбросила руку в сторону и поймала его за рукоять!
— Вот ведь собачья мать, — выдохнул вместе с толпой Эпп и не успел удивиться, что девчонка бросает оружие, которое никак не было предназначено для метания, скорее для тычка, как уже следующий крис летел в толпу. И снова дружный выдох засвидетельствовал, что Самана с возрастом не утратила резвости и ловкости. Третий, четвертый, пятый… Разве не метала Самана раньше ножи сама? Да нет, именно что метала, а не ловила, вызывала кого-нибудь из толпы, давала ему в руки деревянный чурбачок и втыкала в него десяток ножей с трех десятков шагов. А девчонка-то что ее творит?!