Пака. Книга сапфировая

Шубникова Лариса

Это была длинная речь. Далась она мне с трудом, но самое страшное еще впереди. Пака неуправляема, почти. И я понятия не имею, какая реакция последует с ее стороны на мой вот этот словесный поток. Сейчас вылезет из нее «принцесса» и мы снова будем ругаться.

Боже, за какие такие грехи, ты послал мне это НЕЧТО? Это что, кара такая? Искупление?

Как обычно, она прицепилась совсем не к тому, что я имел до нее сказать!

— Стива, почему это ты рылом не вышел? — вот и понимай, как хочешь!

То

ли защищает меня, то ли наезжает. Бабы, одним словом! Хорошо хоть не «выкает» больше. Да и «Стива» из ее уст звучит так…охренительно.

— Пака, при чем тут рыло? Я совсем о другом!

— И я о другом! Ты себя со стороны не видишь, Стива. Когда на лице твоем нет этой паскудной улыбочки, ты реально, древний высший. Особенно, когда дерешься. Я еще в гареме заметила, что ты какой-то иной…другой. Я не знаю, что именно мне подсказывает, дар мой или моя интуиция, но ты вовсе не безродный. Да дело не в этом даже… Ты сам по себе какой-то уникальный экземпляр!

— Вот кто бы говорил?! — я даже очешуел от ее слов!

— Да ну тебя! Ты не понимаешь! — она сверкала глазищами, воодушевленно и искренне.

— Я не понимаю? Ты на себя посмотри. В тебе три, минимум, разных личности уживается! И какая и когда вылезет, я понятия не имею! Ты хоть предупреждай, иначе яхта в щепы разлетится от наших склок! — я выдал совершенно все свои тайные измышления этой девчонке!

— А это все из-за тебя, Стива! Ты меня в тупик ставишь своим поведением, и я не знаю, что говорить и что делать! — она даже глаза округлила, видимо тоже не собиралась выдавать свои тайные мысли!

Это у нас что тут? Сеанс душевного стриптиза? Причем, какого-то навязанного свыше?

— Кариньо, ты ведь замечаешь странности?

— Вообще-то, да, — она не испугалась, наоборот, придвинула ко мне свою моську любопытствующую.

— Это ты так действуешь на меня, тиби? — я старался не сдвигать брови грозно, помня, что пришел извиняться и что пугаю ее этим.

— Я думала это ты даром шарашишь, исподтишка… — а мордашка еще больше стала напоминать любопытного котенка!

Ее лицо было совсем близко. Она подалась ко мне со своего дивана, а я не и не заметил, как подался к ней со своего. Залипли. Оба. Капитально.

Первой очнулась Пака.

— Стива, ты случайно не захватил с собой святой водички? Сейчас бы побрызгались, и сразу бы все прошло, — ну, блин, когда не видишь выхода, рассчитываешь на святую водичку!

Только я не хочу, чтобы проходило. Страшное дело, кариньо! Ты нравишься мне.

Уж не знаю, о чем думала Алена, но глаза у нее стали совсем синие, искорки побежали по волосам. Тоже синие.

— Эй, ты чего творишь? — я на всякий случай, полыхнул даром тихонько.

— Пытаюсь тебе противостоять! — серьезно?

— Я не нападаю.

— Святой воды-то нет. Придется обходиться

своими силами, Стива, — приколистка, чертова.

— Знаешь, со всем этим надо переспать! — я, видимо, что-то не так ляпнул, потому, что глаза тиби стали совсем уж огромными.

— В каком смысле? — она захлопала ресницами.

До меня дошло, и чуть не сверзился с диванчика. Пака, вот не знаю, чем думал я, когда говорил это, но я, честно, не против того, о чем подумала ты. Еще пять минут таких вот залипов на тебе и странных оговорок, и я плюну на пункт контракта о твоей неприкосновенности!

— Кариньо, я имел в виду сон. Но, если для тебя принципиально, я могу и поспособствовать тебе в твоем…э…эксперименте, — и замер, наблюдая превращение Паки из обычной Паки в смущенную Паку.

Она быстро взяла себя в руки и ответила мне весьма веско.

— Стива, я нормальная девушка. И на слово «переспать» реагирую определенным образом. А, учитывая, твое утреннее поведение, я не могу избавиться от мысли об интиме, причем навязанном тобой насильно.

Она будет долго мне припоминать мою дикость? Долго, видимо. Ладно, попробую сказать что- нибудь. Не молчать же.

— Я бы никогда не сделал этого против твоей воли, кариньо. Чтобы ты там обо мне не думала. Мне неприятно осознавать, что я сделал тебе больно. Но в тот момент, мне подумалось, что это единственный способ указать тебе твое место, — я приврал чутка, ведь знал, что мог поступить иначе.

— Мне было больно, — она расстроилась снова! — Но, я не стану припоминать тебе. Забуду этот случай сразу же, как синяки сойдут.

Черт, значит все же синяков я ей понаставил. Прости, ну прости ты меня, синеглазое чудо.

— Извини, Алена.

— Я не сержусь уже. И…еще… Я и сама косякнула. Знала же, что нельзя с тобой как с собачкой. Бес попутал, — серьезно, понимает?

Ну, прямо вечер откровений!

— Я первый начал. Кстати, тоже зная, что ты не робкого десятка и дашь достойный ответ. Давай не будем продолжать, а? После десяти минут нормального общения, мы, как правило, начинаем сра… В смысле, ругаться.

— Давай на спор? Кто первый начнет бучу, тот….ну…. не знаю. Придумай что-нибудь! — она не шутила и, в целом, ее предложение не было лишено смысла.

Ох, Алена, провоцируешь! Я знаю, что могу сдерживать себя, а вот ты прямо легкая мишень! Я очень даже знал, что хочу попросить в качестве приза, но контракт и ТЫ сама, твое отношение, не позволяли мне открыто заявить о своих притязаниях.

— Я выиграю. Это будет нечестно, кариньо, — вот, дуралей.

— Это с фига ли? — она моментально рассердилась, кошка, натуральная!

— Ты не умеешь держать себя в руках. Сеньора Солана права была, когда знавала тебя «Пака». Слишком свободная. И в своих словах и в поступках.