Пакс. Дорога домой
Шрифт:
Дед Питера перестал жевать. Помолчав, он нехотя кивнул.
– Кстати, – добавила Вола очень миролюбиво, – Питер будет осваивать там полезные навыки. Вы же знаете, теперь любой трубоукладчик – кум королю, а копатель колодцев – сам король. И в ближайшие годы так оно, видно, и останется.
– Ну, научиться какому-никакому ремеслу никогда не лишне, – примирительно пробормотал дед. Разворачивая салфетку, он нечаянно столкнул на пол ложку.
Питер откинулся на стуле и протянул руку к серванту
Дед взял ложку, но вид у него был такой, словно его ударили. И Питер вдруг увидел всю сцену глазами деда: в этом доме его внук чувствует себя так спокойно, что достаёт ложки из ящиков не глядя.
Это не мой дом! – хотелось крикнуть Питеру.
Вместо этого он сказал:
– Нужно, чтобы кто-нибудь из членов семьи подписал разрешение для лагеря. Ты – моя семья.
Это сработало. Питер увидел, как дедово лицо разгладилось от облегчения и, может быть, чуточку от гордости. Он обхлопал карманы, достал ручку, придвинул к себе напечатанное разрешение и поставил внизу подпись с росчерком в конце.
Потом все переместились вместе с персиковым пирогом на веранду, и Питер зажёг фонари. Пока они ели пирог, закинув ноги на перила и глядя, как тонкий месяц выплывает из-за холма, дед разговорился. Он рассказывал Питеру об опасностях, с которыми сам когда-то сталкивался на службе, и предупреждал об ошибках, которых следует избегать, – и это было так, будто бы он заботился о Питере, и это было удивительно.
Питер подозревал, что дедовские советы вряд ли ему реально чем-то помогут, но не прерывал его, а продолжал удивляться – потому что дед, его родной дедушка, вёл себя… да, вот именно, как дедушка.
– Береги себя, парень, – закончил дед. Потом встал, поблагодарил Волу за ужин и пожал Питеру руку.
Когда они помахали вслед его шевроле, Вола сказала:
– Ну вот, теперь он будет чаще сюда заглядывать.
Питер молча собрал со стола пустые тарелки, сверху поставил блюдо с недоеденным пирогом и отнёс на кухню.
Вола вошла вслед за ним.
– Знаешь, Питер, он стареет. Когда-нибудь, если ты захочешь… – Она посмотрела в окно, в сторону его хижины, сада, земли за садом.
– Нет. – Питер вдруг понял, что она сейчас скажет. Что настанет время, когда его деду нужна будет помощь. И что Питер сможет тогда забрать его к себе и построить здесь жильё и для него тоже – место есть.
Он знал, что будет, если она это скажет. Он начнёт воображать, будто ему здесь надёжно и спокойно, будто у него есть семья. И он расслабится, его бдительность притупится.
Но нет, он не собирается расслабляться.
Он внезапно понял, что всё здесь – Вола, хижина, которую он
Ещё месяц назад он бы не знал, что с этим делать. Сейчас – решение очевидно. Он просто не вернётся сюда.
А переедет после лагеря в свой старый дом. И будет жить там один. Вот там ему будет безопасно. А сюда – не вернётся.
Он вышел на веранду и забрал свой спальный мешок.
На кухне Вола убирала остатки ужина.
– Посплю сегодня у себя, – сказал он.
Вола кивнула, будто ждала этого. И протянула ему кусок пирога, завёрнутый в вощёную бумагу.
– Это если вдруг проснёшься среди ночи от голода.
Проходя мимо сарая, Питер зашвырнул пирог подальше в бурьян.
11
Пора.
Пакс потянулся, блики вечернего солнца пробежали по шерстинкам. Ветер южный; он поможет передвигаться скрытно и предупредит об опасностях. И хорошо, что нет луны: под покровом темноты спокойнее. Вчера ночью Пакс добыл двух уток, они в тайнике, а в поле ещё осталась картошка, а в амбаре живут жирные мыши, так что Игла и щенки голодать не будут.
Он обновил свои метки, чтобы в его отсутствие никому не вздумалось посягать на его территорию, потом направился в логово. Щенки не спали – кормились. Они уже так выросли, что Игле пришлось вытянуться поперёк норы, чтобы все трое поместились. И к тому же, понимал Пакс, скоро они насытятся и начнут рваться наружу – так ей легче будет за ними уследить, чтобы они не разбежались и не попали в беду.
Пакс прижался щекой к щеке Иглы. Ухожу сейчас.
Он толкнул носом каждого из щенков, пообещал, что вернётся, и велел слушаться матери. Все трое подняли молочные носы, чтобы коснуться отцовской щеки. Потом сыновья продолжили кормиться.
А маленькая лиска, извиваясь, выползла из-под братьев и стала пробираться к выходу – за отцом.
Нет, оставайся. Я вернусь. Пакс ушёл, но на углу сарая он всё же оглянулся. Дочь стояла перед крыльцом, щурясь на солнце. Её шубка – ярче, чем у двух других щенков, почти такая же яркая, как у матери, – вспыхивала в закатных лучах. Лиска выставила уши торчком и побежала к отцу.
Пакс вернулся, ухватил её за загривок, отнёс в логово. Игла прижала дочь лапой к животу и, когда он снова уходил, держала крепко.
На этот раз он не оглядывался.
Конец ознакомительного фрагмента.