Палач в нетерпении
Шрифт:
— Нет, — пробормотал он, беспомощно оглядываясь, будто ища поддержки от этих безмозглых стен, — нет…
Он впервые не знал, что ему делать. Какой выход найти из создавшейся ситуации, все более и более напоминающей тупик?
— Да все теперь будет нормально, — объясняла мне добродушная врачиха. — Конечно, не появись вы, невесть чем бы это кончилось… Вообще как-то странно. Что ж она, не знала, какое у нее давление?
— Что вы этим хотите сказать? — сдерживая свое непраздное любопытство,
— Знаете, такое ощущение, что она его еще подняла. То есть дело в том, что у нее был обычный легкий приступ, но… Она скорее всего перепутала таблетки. Сейчас ей уже получше, но все-таки надо отвезти ее в клинику — при таком скачке и до инсульта недалеко… Или это волнения так сказались?
«Палач в нетерпении», — отчего-то вспомнилось мне.
Выйдя из салона, я направилась прямиком к гаражу Пенса, по дороге купив еще один конверт, и, обнаружив еще одну книжку с той же самой блондинкой на обложке, купила и ее.
«Надо будет все это внести в реестр расходов», — усмехнулась я.
Знать, кто проделывал такие отвратительные штуки, было мало.
У меня пока не было никаких доказательств. А прийти и сказать ему — я тут вас вычислила: письма писали именно вы. И что дальше?
Ах, скажет он мне, действительно! Как это я, такой бессовестный, писал их! И как я вам благодарен за то, что вы сумели догадаться об этом!
Я рассмеялась.
Мне сейчас было нужно, чтобы этот человек сам себя выдал. И как ни удивительно, у меня не было ни капли стыда, что я действую его методами!
Но вот почему он это делал и чего он добивался?
Глава 10 «Пленники безумной страсти»
На улице теплую погоду, так напоминающую лето, сменила холодная слякоть — только что прошел дождь, и теперь воздух был холодным и влажным.
— Нечему удивляться, — с тоской по ушедшему теплу пробормотала я. Все-таки октябрь, и ничего с этим не поделаешь.
Почему, когда появилась на свет Ларчикова кукла, у моего «подозреваемого» был такой странный взгляд?
Удивление и оторопь.
Кто-то еще играет в мою игру — вот что означал этот жест! Во всяком случае, мне показалось именно так.
Нет, я совсем не такая уж глупая, чтобы строить обвинение только на догадке.
Мне нужно, чтобы он доказал свою причастность ко всему этому. Но как?
Все упиралось в одну деталь.
Я не могла понять его мотива.
А нет мотива — какое, к черту, преступление?
— Ладно, Александра, — сказала я себе. — Главное — относись ко всему философски. Все устроится, если ты будешь сохранять спокойствие и терпеливо ждать. Все устроится, вот увидишь.
Примерно то же самое мне сказал и Пенс, которого я в очередной раз потревожила бестактным вторжением в его владения.
— Сашка, — сказал он, выслушав мое сбивчивое повествование и вытирая руки грязной тряпицей. — Почему тебе вдруг пришло в голову, что это он?
— Ну вот, — расстроенно махнула я рукой. — Так я и знала… Безосновательное обвинение, да?
— Да нет, я бы так не сказал, — задумчиво молвил Пенс, — потому что…
Он замолчал, задумчиво обозревая «Судзуки» и хлопая длиннющими ресницами.
— Ну? — спросила я, начиная терять терпение. Мог бы полюбоваться своим «возлюбленным» после завершения сей интригующей фразы.
— Потому что я и сам почему-то именно на него подумал. Даже не «почему-то», а просто там, на вечеринке, была одна ситуация, когда я буквально увидел, как он это делает. Он стоял, смотрел на Таньку, и его губы шевелились. В тот момент он вряд ли думал, что его кто-то видит, потому что находился в тени. Но, так как я пытался избежать близкого контакта с сексуальными меньшинствами, я смотрел именно на него.
— Так что он прошептал? Ты это слышал?
— Нет, но… Разве по губам можно догадаться?
— Можно, — сказала я.
Пенс развел руками:
— Все, что я понял, — это только, что он шептал какой-то стишок. Смотрел на Таньку, шевелил губами, читал стишок — вроде бы ничего зловещего, да? Если бы не странноватое выражение лица…
— Пенс, почему ты мне это не рассказал сразу? — простонала я. — Почему? Почему?
Я была готова немедленно ударить его по глупой башке.
— Ладно, будем действовать по наитию, — махнула я рукой. — Что нам остается делать? Мотив своих зловредных поступков он нам, может быть, сам потом объяснит. Когда у него начнется паника.
— И как же мы добьемся этой паники? И потом — Сашка, а если мы с тобой ошибаемся? Если мы просто с ума сходим? Нас же притянут к уголовной ответственности за нападение на невиновную личность!
— Первое — еще в детском мультике было справедливо замечено, что вдвоем с ума не сходят. Второе, и самое главное, хотя и спорное, — я сейчас почти на сто процентов уверена, что все эти каверзы он и подстроил. И третье — мы же действуем тайно! Кто сможет догадаться, что это все мы?
Вместе с этой пламенной и убедительной речью я закончила заклеивать конвертик, в который была помещена очередная белокурая девица с обложки и рассерженное «С меня хватит», полюбовалась аккуратностью исполнения и сообщила:
— Пойдем, Пенс. Нас, в конце концов, ждут великие преступные дела.
— Сашка, может быть, мы не будем этого делать? — робко засопротивлялся Пенс.
— Послушай! — возмутилась я. — В конце концов, человек должен уметь все! Даже плести интриги, раз иначе никак нельзя! Конечно, можно нам с тобой еще просидеть вместе с Ларчиком недельку в ожидании его раскаяния, но тогда нам придется хоронить живую Таню — и, в конце концов, на ту интригу у вас совести хватило? Так что пойдем, времени нет.