Палач
Шрифт:
Костяшка припал к кружке пива и начал высасывать ее содержимое мелкими глотками. Затем, отдышавшись, стал совать в беззубый рот комки сыра.
— Молчишь, нечего сказать, — не унимался церковник Хайнц. — О душе нужно думать, а не о грязном ее сосуде — мерзком теле. Тогда благодать снизойдет на каждого и доброе между людьми царствовать будет.
— А что, и от палача добро есть. Как появился он на рыночной площади, так и порядок теперь там. Никто не ворует, не обвешивает, с товарами не обманывает. И народа на прошлом торговище едва не вполовину больше было, — обиженно промолвил золотарь.
Церковник сделал большой глоток пива и нехотя согласился:
— Это так. И в городскую казну он честно пошлину собирает с товара. Но, получив свое от города, отнес ли он хоть мелкую монету на нужды церковные? Нет. И торговцы эти не спешат с дарами в дом Господний. Пуст жертвенник соборный. Демоны между людьми бродят и отворачивают людишек от дел богоугодных. Серебро застит глаза слабых, и не видят они дороги к Богу.
Патрик взболтнул кувшин с пивом и разлил его остатки по кружкам.
— Бог справедлив, он укажет путь даже слепому.
Все согласно кивнули и припали губами к пьянящему напитку.
Поговорив еще какое-то время о всяких пустяках, первым, едва волоча худющие ноги, удалился золотарь. За ним, заслышав три размеренных удара ночного колокола, ушел церковник. Оставшиеся, могильщик и Патрик, потребовали малый кувшин пива и склонили головы друг к другу.
— Все, о чем ты говорил, так и есть, — печально произнес молодой человек. — Бедный городишко, не разгуляешься. Денежек нет ни в городской казне, ни в церковной кружке. Трудно тебе, брат, с нашего ремесла кормиться.
— А мы и остерегаемся сейчас выходить на воровство или разбой. С одной стороны, брать с людишек нечего. С другой… как не стало наемников, так и не хочется привлекать внимание. Это под их разбой можно было тряхнуть купчишку или разорить селянина. Все на них ложилось. Теперь сложнее. Берем по-малому, с большой осторожностью. Да и палач этот на братьев наших страху навел. Только попадись ему в лапы — всех с кровью выдашь. Но что ни говори, а потянулись к городу купчишки. Выждем жирный кусок и ухватим его зубами.
— Мне ждать — время терять. Привет от наших братьев я тебе передал. Рад, что ты и братья наши в добром здравии. Пора и мне в путь. Но перед этим наведаюсь на рыночную площадь. Запасусь в дорогу тем, что руки мои мне заработают. Ведь завтра торговый день. Так?
— Да, большой торговый день. Да и руки твои ловкости великой. Однако же будь осторожен. Не попадись господину в синих одеждах.
Патрик пренебрежительно махнул рукой.
— Через столько городов и городишек прошагали мои ноги! Столько кошелей срезал мой нож с поясов ротозеев. Столько украшений сняли мои гибкие пальцы. Пусть и далее оберегают меня моя удача и воровское счастье. Пока будут деньги и украшения, будем и мы, их справедливые и ловкие собиратели.
Затем Патрик сложил пальцы правой руки в полукруг и сотворил знамение. Могильщик ответил на тайный знак тем же движением и широко улыбнулся.
Могильщик разбудил Патрика еще до восхода. Забившись в дальний угол большого дома Ешко, братья по греховному ремеслу долго шептались, а затем, перекрестившись своим тайным знаком, согласно пожали друг другу руки.
Поворошив очаг, хозяин дома отыскал тлеющий уголек и от него зажег сальную свечу. В тусклом желтом свете могильщик протянул гостю кусок овсяного хлеба и большую чашу молока. Терпеливо подождав, когда Патрик насытится, Ешко вытащил из сундука ворох одежды и положил его перед молодым человеком. Тот вздохнул и отобрал темно-зеленый тапперт, короткие кожаные штаны, а к ним коричневые ба-де-шоссы. Затем выбрал самый просторный из трех гарнашей и, удовлетворенно кивнув, сказал:
— Богатому будут смотреть вслед и завидовать. Нищего будут презирать и следить, чтобы ничего не утащил. А глупого селянского сына, которому все в городе в новинку, примут с усмешкой.
Ешко медленно качал головой, почесывая густую бороду.
— Вот только на ноги у меня ничего нет.
— Ничего. Вымажу грязью свои сапожки. В них мне удобнее. Сам знаешь: руки кормят, ноги спасают.
Могильщик тяжело вздохнул и протянул своему молодому брату по ремеслу четырехгранный стилет.
— Нет, будет мешать. У меня есть более подходящее железо.
Патрик изящно отставил правую руку, и в ней, словно по волшебству, возник странно изогнутый нож с необычайно тонким лезвием.
Утро выдалось прохладным. Но в разрывах облаков, гонимых ленивым ветерком, то и дело проглядывало рыжеватое солнце. Город просыпался, как всегда, громким хлопаньем деревянных ставней, льющимися из окон и дверей помоями, визгом выгнанных на улицу свиней, лаем потревоженных собак и мерным звоном малого колокола Кафедрального собора, зовущего добропорядочных бюргеров на утреннюю воскресную службу.
Хмурые сонные стражники, поднатужившись, распахнули створки городских ворот и тут же обмякли, припав бородами к древкам своих копий. У них еще было немного времени для дремоты перед тем, как у ворот начнут тесниться повозки, двуколки и ручные тележки селян, арендаторов, перекупщиков и купцов, желающих занять удобное место на рыночной площади. Под этот шум и непременную ругань можно было сбросить в ров немного овощей, фруктов, а если повезет, то и скатку домотканого холста. Но только очень осторожно. Кому захочется, чтобы на него указали как на вора? Тогда уж суд быстрый и наказание известное. За малое отсекут руку, за большое затянут на шее петлю, и будешь висеть, пока кости не рассыплются. И хочется легко к рукам прибрать, и рук жалко, а уж куда больше — и самой жизни. Стражники знают и рискуют редко. Хотя им-то что? Они вместе, друг за друга. А если кто-то начнет роптать или, не приведи Господи, в крик зайдется, то могут такого и в ров нечаянно столкнуть, вслед за его гнилыми яблоками или треснувшей головкой капусты.
Эх, люди, людишки… Не способные на большее, смелое, отчаянное. Урвать малое и затолкать это малое в свои гнилые желудки и тем быть счастливыми.
Патрик уже несколько часов сидел в угловой башне и наблюдал, как в городские ворота въезжают повозки сельских торговцев и мелких купчишек. И это его не радовало. Мелкий городишко и мелкие людишки со своим мелочным товаром. Даже стражникам нечем поживиться. Пора идти на север, в богатые города Ганзейского братства.
Предчувствуя скорый обход стражи, молодой человек уже собрался было спуститься по ветхой лестнице, когда из лесной чащи на дорогу выехали три добротные, крытые кожей повозки.