Паладин

Вилар Симона

Англичанка была одета, как мусульманские женщины, только скинула с лица паранджу и молитвенно сложила руки под покрывалом. Она старалась сосредоточиться. Джоанна и ранее нередко пропускала мессы, даже испытывала раздражение среди чересчур религиозных женщин, по любому случаю хватавшихся за молитвенник. Чрезмерно полагаться на Господа, взваливая на него все свои заботы, казалось ей бесчестным. Но порой вдруг понимала, насколько человек может только предполагать, а располагает всем Господь…

Джоанна глубоко вздохнула. Она видела, что небо на востоке уже окрасилось в розовые и светло-серые тона. С места, где она стояла, над крышами виднелись очертания огромного строения. Из рассказов паломников Джоанна знала, что это мощное неуклюжее здание и есть

Храм Рождества. Давно, когда этот край еще принадлежал христианской Византии, его начали возводить на месте пещеры, где родился Спаситель. Персы, захватив эти земли, не разрушили его, потому что над входом в храм были изображены волхвы, каких византийские мастера изобразили в тюрбанах, — им казалось, что так должны были выглядеть первые поклонники Христа, прибывшие из пустыни. И персы, приняв изображенных волхвов за своих единоверцев, поклоняющихся этому святому месту, не посмели разрушить церковь Рождества. Однако позже, уже во время набегов арабов-мусульман, завоеватели не были столь щепетильны. И постепенно, чтобы защитить святилище, местные христиане перестроили его в крепость, массивную, с мощными стенами. Говорят, даже вход в храм был перестроен и из некогда внушительного портала превратился в узкую калитку, так называемые Врата смирения, и входящему надо было склониться, чтобы проникнуть в церковь. Но при крестоносцах наверху храма Рождества была воздвигнута высокая квадратная колокольня с островерхой шатровой крышей. Ныне она стала минаретом, и когда стало светать, Джоанна услышала раздавшийся сверху долгий заунывный крик муэдзина. Она непроизвольно сжала кулачки и почувствовала, как на глазах выступили слезы. Крестоносцы отступили, эта земля осталась под властью мусульман, и уже никогда с этой колокольни не зазвучит благовест колоколов. Но все же она была здесь. Джоанна набрала в грудь побольше воздуха и слова «Ave Maria» сами полились из ее души.

Она молилась самозабвенно, славила Пречистую Деву и Ее Сына, а потом просила позволить ей и ее спутникам благополучно завершить их путь и защитить от врагов. Когда Джоанна наконец подняла голову, то увидела внизу во дворе Мартина. Он стоял у колодца и набирал в мехи воду.

Джоанна почувствовала прилив нежности в душе. Мартин, такой заботливый и предупредительный, всегда старался облегчить для нее трудности пути, добывал воду, следил, чтобы ей было удобно. Во множестве мелких услуг и постоянной помощи она ощущала его заботу, чувствовала себя защищенной, любимой. Какое же счастье, что судьба свела ее с этим человеком! Джоанна взмолилась: пусть же Небеса сохранят его! Пусть его минует любая беда и да будет убережен он от опасности!

Со своего места Джоанна видела, как Мартин перекинул полные мехи через плечо и, пересекая двор, двинулся в сторону ведущей на галерею лестницы — светлое покрывало куфии на голове, легкая одежда, перетянутая в талии широким кушаком, за которым торчит свернутый темный кнут, с которым Мартин никогда не расставался. Он осторожно обходил как спящих, так и тех людей, которые уже пробудились, услышав крики муэдзина, и теперь раскатывали молитвенные коврики, начинали молиться. У ведущей наверх лестницы он на миг задержался, поправляя перекинутую через плечо веревку, на которой висели наполненные водой мехи. Именно в этот момент Джоанна заметила какое-то движение в стороне.

Сначала она просто увидела под деревянными подпорами расположенной по периметру двора галереи человека, который пробирался в тени, легко и неслышно, будто крался. Что-то привлекло к нему внимание Джоанны, она всмотрелась… и слабо ахнула. Человек в лохматом колпаке и овчинных шкурах… Это же дервиш Мамед-Заки, который ехал с ними в караване до Хеврона! Как он тут оказался?

Тревога возникла внезапно, еще не осознанная, скорее похожая на удивление. Но затем, когда Джоанна увидела, как дервиш, выглянув из-за деревянного столба подпоры, смотрит туда, куда движется Мартин, волнение стало нарастать. А потом вдруг дервиш закинул веревку на перила верхней галереи и с удивительным

проворством, словно какое-то огромное насекомое, взобрался наверх и стал, крадучись, идти по галерее вдоль построек караван-сарая.

Джоанна стояла как раз напротив, она видела его через двор, но этот Мамед-Заки двигался столь неслышно, что в утреннем сумраке больше не привлекал ничьего внимания. И Джоанна вдруг поняла — дервиш пытается настигнуть Мартина! А тот как раз неспешно поднимался по лестнице. Сейчас он выйдет на галерею, к которой, опоясывая двор, под углом примыкает та, по которой пробирается дервиш.

Почти не задумываясь, Джоанна стремительно кинулась по своей галерее, не сводя взора с мелькавшего за арками напротив Мамеда-Заки. Она оказалась у поворота галереи одновременно с ним. Мартин как раз взошел по лестнице, повернулся к Джоанне, а дервиш возник из-за угла сразу за ним. Мартин оказался между ними двумя, его силуэт заслонил собой дервиша, но еще до этого Джоанна увидела, как тот быстро делает замах… Она громко закричала:

— За спиной, Мартин! Сзади!..

То ли интонации в ее голосе, то ли сработала привычка уклоняться при малейшем намеке на опасность, но Мартин быстро отпрыгнул в сторону, упал, перекатился через голову и, уже поднимаясь, рывком выхватил из-за пояса кнут и сделал им выпад в сторону, откуда, как он понял, исходила опасность.

Ударом кнута, сделанного из крепкой многослойной скрученной кожи, можно было шкуру с быка спустить, но сейчас посланный полукругом кнут отбил лишь что-то легкое, отлетевшее в сторону с металлическим звуком. «Кинжал!» — догадался Мартин, чувствуя, как похолодело в животе. Но было не до размышлений, и он вновь направил удар кнута туда, где заметил пятившуюся в конце перехода галереи тень. И кнут обвил того, кто метал кинжал. Или кинжалы? Ибо Мартин понял, что его настиг ассасин, а они редко ограничиваются одним ударом.

Резким рывком на себя Мартин вынудил нападавшего упасть на колени. Тот еще сопротивлялся, боролся, хрипел и судорожно дышал, стараясь сорвать кожаную удавку, обвившую горло. Мартин сильнее дернул кнут, рванув дервиша, как марионетку на ниточке. Тот упал, перевернулся, а Мартин уже был рядом, с силой наступил ему ногой на лицо, а другой прыгнул на живот, выбивая дыхание.

Казалось, он производил все это беззвучно, но в караван-сарае было немало людей, они услышали крик Джоанны, увидели происходящее наверху, и стражники поспешили на шум борьбы. Мартин почти оплел дервиша кнутом, рывком приподнял, посмотрел в темное от татуировок лицо и увидел расширенные, полные ненависти глаза. Он узнал этого человека.

— Далиль? Рафик Далиль?

Его наставник в замке Масиаф, когда он еще был учеником ассасинов.

Далиль не успел ничего ответить, их окружили подоспевшие стражники. Один из них увидел лежавший у стены кинжал с узким лезвием и позолоченной рукоятью.

— Ассасин! — закричал стражник. — Скорее! Все сюда! Мы поймали проклятого ассасина!

Убийц Старца Горы, шиитов по вероисповеданию, мусульмане-суниты ненавидели и старались обезвредить. Поэтому не успел Мартин опомниться, как его бывшего учителя уже схватило множество рук; его дергали, били, трепали. Стражи заломили ему руки и потащили куда-то, проталкиваясь сквозь разъяренно шумевшую толпу.

Мартин перевел дух и оглянулся. И тут улыбка облегчения окаменела на его лице, глаза наполнились ужасом.

В два прыжка он достиг поворота арочной галереи и оказался подле Иосифа, поддерживающего за плечи осевшую на пол Джоанну. С левой стороны, между ее ключицей и плечом, торчала позолоченная рукоять кинжала. Второй кинжал… Ассасины всегда совершают два броска.

Иосиф вроде что-то сказал Мартину, но тот не слышал. Он смотрел только на Джоанну, видел ее побелевшее лицо, остро блестящие, устремленные на него глаза. И вдруг с ужасом понял, что, когда он, поддавшись заученной привычке уклоняться от опасности, рванулся в сторону… Джоанна оказалась под ударом. Брошенный в него кинжал поразил женщину, и это он, Мартин, подставил ее…