Паладин
Шрифт:
Друзья переглянулись. Что теперь? Возвращаться в караван-сарай, где уже остановились их спутники по каравану, или же искать иное пристанище? Но в Хевроне было немало воинов султана, и беглецам не хотелось привлекать их внимание.
После минуты раздумья Мартин сказал:
— Думаю, нам следует покинуть Хеврон и ехать дальше, пока светло. До Иерусалима около десяти миль, но по пути мы сможем сделать остановку в Вифлееме. Я ранее бывал в этих местах и припоминаю, что на дороге близ Вифлеема имеется неплохой караван-сарай. Но ехать придется всю ночь. И было бы неплохо поменять наших верблюдов на мулов или лошадей, чтобы скорее достичь Вифлеема. Скажи, Иосиф, твои соотечественники слишком непримиримы к тебе за ссору с отцом или согласятся произвести
Джоанна думала лишь об одном: чем скорее она окажется подальше от своего преследователя Абу Хасана, тем ей будет спокойнее. Да и пересесть с верблюда на спину лошади казалось заманчивым — англичанка так и не свыклась с ездой на горбатом животном, которое то ревело, а то и могло плюнуть вязкой слюной. Однако когда Джоанна увидела лошадей, каких привел Иосиф, она приуныла. Это были настоящие клячи, так что оставленный Иосифом для себя мул казался просто красавцем рядом с ними. Иосиф старался оправдать своих единоверцев, уверяя, что большинство лошадей ныне конфисковано для армии султана, однако Эйрик бесцеремонно заявил, что хитрые хевронские евреи не упустили случая сбыть негодный товар нуждающимся путникам в обмен на прекрасных верблюдов. Иосиф смолчал. А когда они уже выехали из Хеврона и миновали палатки бедуинов, приезжавших сюда на торги, Иосиф оглянулся и с грустью поглядел на Эль Харам — мощное здание, под которым в пещерах покоился прах патриархов и их жен. Эль Харам, возведенный еще при царе Ироде, был величайшей святыней евреев, и Иосифу было горько, что он не побывал там и не совершил молебен.
Они двигались вслед за закатом, пока лучи солнца почти совсем не исчезли за волнистой линией холмов. Серые сумерки сменились ночной прохладой. В бездонном небе всплывала луна, мерцая крупным жемчужным боком, вокруг рассыпались серебристые зерна ярких южных звезд. Этого света хватало, чтобы видеть извивающуюся среди поросших кипарисами холмов дорогу. Жилых строений становилось все меньше, вдали слышался волчий вой. Одна из лошадей отозвалась на него тревожным ржанием, и снова наступила тишина. На повороте дороги Мартин догнал Джоанну, и они на короткий миг обнялись. Всего минута, но обоим стало легче. Им предстоял долгий путь, но они были вместе, а значит, в мире все было прекрасно.
Джоанна постоянно думала о том, что, возможно, уже на исходе ночи они окажутся в Вифлееме, в городе, где Дева Мария родила на свет Спасителя. Для Джоанны это было тоже своего рода паломничество, в котором отныне отказано ее единоверцам, ибо они опять отступили. Неужели же все эти войны были напрасны? Неужели этот край, овеянный библейскими легендами, так и останется недоступным для христиан?
Она глубоко вздыхала, вновь и вновь понукая свою ленивую лошадку. Они миновали очередную возвышенность, дорога пошла под гору. Выжженные травы между группами маслин и кипарисов при свете луны приобретали цвет волчьей шкуры. Один раз, когда Джоанна оглянулась, ей показалось, что в зарослях на повороте что-то шевелится, — не то волки шли по их следу, не то ветер играл ветвями. А может, это был силуэт одинокого всадника? В призрачном лунном сиянии могло показаться все, что угодно.
Однако когда спустя некоторое время путники сделали небольшой привал у развалин заброшенной башни, выяснилось, что не только Джоанна заметила движение позади. Эйрик, поправляя сбрую своего мерина, неожиданно сказал, чтобы они продолжили путь, а он покараулит на этом месте и понаблюдает за дорогой.
— За нами кто-то едет. Одинокий всадник. Может, просто запоздалый путник, а может, кто-то нас преследует. В любом случае, клянусь старой верой, нам лучше знать, кто это.
— Но если едет только один, то, ради бога Моисеева, зачем нам волноваться? — спросил Иосиф.
Эйрик не ответил, продолжая возиться с упряжью. Но Джоанна увидела, какими взглядами обменялись рыжий и Мартин.
Позже, уже подсадив Джоанну в седло, Мартин подошел к Эйрику и негромко произнес:
— Мы будем двигаться неспешным аллюром до самого Вифлеема. Постарайся не задерживаться.
Они
Мартин тоже волновался за друга. Особенно когда прошел час, другой, а Эйрик так и не догнал их. Мартин несколько раз останавливал коня, всматривался в пустынную дорогу, прислушивался. Ночь была удивительно тихой, только ветер порой колыхал верхушки кипарисов да где-то во мраке протяжно кричала сова. Джоанна понимала, что, если бы не забота о ней и Иосифе, Мартин непременно поскакал бы назад. Теперь же после каждой остановки на дороге он всякий раз догонял их, двигался рядом, и голос его звучал вполне спокойно.
— Осталось проехать совсем немного. Еще и заря не забрезжит, как мы будем в Вифлееме.
Только однажды они встретили отряд объездчиков путей, которые при свете факелов посмотрели тамгу Иосифа, но не стали чинить путникам препятствий. Вскоре троица уже ехала вдоль придорожных селений, а потом они увидели и Вифлеем на холме.
Город не был огражден, дома с плоскими крышами лепились по террасам холмов, окружающих большое, похожее на монолитную крепость строение. Уже стало светать, когда путники в серых сумерках оказались возле расположенного на подступах к Вифлеему караван-сарая. После недолгих переговоров их впустили. Пока Иосиф расплачивался со стражами, Джоанна огляделась. Этот караван-сарай мало отличался от других, видимых ею ранее: квадратный двор с колодцем посередине, крытые аркады по периметру, внизу — хозяйские постройки, вверху — комнаты для постояльцев.
Мартин передал животных сонным слугам, а сам взял пожитки и вместе с Джоанной и Иосифом направился к ведущей на верхнюю галерею лестнице. По пути они переступали через тела тех из постояльцев, кто не мог заплатить за комнату и спал на циновках прямо во внутреннем дворике. Зато отведенный им покой наверху был хоть и узким, но вполне удобным: устланные ткаными ковриками лежанки, которые были разделены занавесками, небольшой ларь у стены. Мартин сбросил на него вещи и сказал, что пойдет проследить, как устроены их лошади, — этим нерадивым слугам нельзя доверять, они могут забыть покормить усталых животных. Еще пообещал принести воды из колодца, чтобы обмыться с дороги. Все это он говорил спокойно, даже ласково погладил Джоанну по щеке, но она видела в полумраке, как напряжено его лицо.
— Ты волнуешься за Эйрика, милый? Что могло случиться с таким воином, как наш рыжий?
Мартин изогнул губы в своей привычной кривоватой усмешке.
— Надеюсь, что ничего. Он сильный и ловкий парень и не даст себя в обиду. Думаю, когда мы завтра проснемся, он будет храпеть где-то тут в углу. А потом еще и поведает какую-нибудь забавную историю о том, как встретил путешествующую на ослике со старым отцом красотку и сразу вызвался помочь им.
Когда Мартин вышел, Иосиф достал из поясной сумки огниво и кресало, высек искру и зажег огонек на носике глиняной лампадки, установив ее на выступ стены. Лицо его тоже было взволнованным, и он сказал Джоанне, что будет молиться за Эйрика. После чего сел в углу, накрыл голову молитвенным покрывалом и начал обматывать руки кожаными ремешками, как и полагалось для молитвы.
Джоанна решила выйти. Она уже давно спокойно относилась к тому, что рядом молится еврей, как и он не реагировал, когда она становилась на колени и молитвенно складывала ладони. Однако сейчас, оказавшись в Вифлееме, городе, где родился Иисус Христос, она не хотела молиться возле иноверца, не признающего в Спасителе мессию.
Джоанна остановилась на верхней террасе, собираясь с мыслями. Она находилась в городе, само название которого вызывало в воображении образы младенца Иисуса, Девы Марии и трех волхвов, принесших ему дары. Как место рождения Сына Божьего, Вифлеем для христиан был более значим, чем любое другое место на земле. И Джоанна испытывала трепетную радость от осознания, что она тут. Однако эта радость сейчас была омрачена тревогой о пропавшем друге.