Паладины
Шрифт:
За спиной фотографа раздался револьверный выстрел, затем еще два. Это казак могучим ударом пудового кулака отбросил в толпу наглого зачинщика и начал разряжать сложившуюся обстановку привычным для себя методом. Револьвер еще пару раз сухо треснул.
Костя, вспомнив о собственном огнестрельном оружии, засунул руку за пазуху, но поддержать подъесаула огнем не успел. Как и следовало ожидать, при звуке выстрелов и запахе серы разбойники сначала испугались и отпрянули, а при виде отлетающих тел сотоварищей бросились врассыпную. Тяжелые свинцовые пули с расстояния в несколько шагов поднимали в воздух тщедушных представителей местного отребья.
Через мгновение путь перед путешественниками вновь был свободен. Только тяжелый запах револьверного дыма и несколько корчащихся в предсмертной агонии тел напоминали о скоротечной схватке.
Захар опустил на землю тело потерявшего сознание бандита, послужившего живым щитом…
Из-за выступа здания послышался топот десятков ног в подбитых деревянными подошвами сандалиях и лязганье железа. Через минуту на площадь перед еще не остывшими после драки паломниками выскочило около двух десятков воинов. Это были не городские вегилы в кожаных лориках [27] , с дубинками и стеками в руках. Перед русичами, все еще сжимающими нехитрые орудия обороны, предстали лучшие представители воинской элиты империи – знаменитые варанги.
27
Лорика – кожаный доспех, по очертаниям напоминающий древнеримский панцирь.
Закованные в кольчуги бородачи ростом уступали даже сибиряку, самому невысокому в отряде паломников, зато размахом плеч они намного превосходили подавляющее большинство жителей Европы. Вороненые кольчуги, расшитые серебряными нитями плащи. По знаку выступившего вперед командира шеренга наемников византийского кесаря изогнулась и замкнула в кольцо пилигримов. Все варанги прикрывались от возможной опасности высокими щитами, окованными металлическим полосами. В сторону гостей столицы грозно и недвусмысленно смотрели короткие копья.
– Я Эвар Тордстейнсон, лохаг [28] этерии [29] басилевса, – представился командир гвардейцев, когда убедился, что пришельцы не собираются нападать на представителей власти.
Сомохов тихо перевел короткую речь. Им уже встречались на улицах отряды личной охраны кесаря, высланные на патрулирование города в опасные времена. После небольшого раздумья «полочане» по очереди назвались в ответ. Улугбек Карлович перевел и сообщил лохагу все их титулы и имена.
28
Лохаг – начальник лоха. Лох в византийском войске состоял обычно из 16 человек.
29
Этерия – наемная гвардия басилевса. Часто называлась просто «варанги». Анна Комнина и Пселл делили их на «тех, которые носят мечи на плечах» и «тех, кто вооружен секирами», при этом имея в виду соответственно англосакскую и русско-варяжскую ее части.
Тордстейнсон кивнул:
– Хорошо. – Он ткнул навершием секиры в сторону уже затихших тел налетчиков. – Это вы их так?
Горовой не без гордости кивнул. За кого-кого, а за бандитов ни в одной стране голову не рубят.
Но в Византии, по-видимому, законы отличались от тех, которые действовали во всем остальном цивилизованном мире. Сколько ни доказывал археолог, что убиты были не законопослушные граждане, а разбойники, к тому же напавшие первыми, но убедить командира варангов в своей правоте он так и не сумел. Всех паломников разоружили, оставив при них огнестрельное оружие, принятое за какие-то безобидные талисманы, и сопроводили в серое неоштукатуренное здание императорского суда, где их уже поджидали скорые на руку и нечистые на нее же чиновники великой Империи.
Для проформы протомив задержанных час в специальной камере, всех их скопом вызвали для дознания. Русичей теперь сопровождали не императорские гвардейцы, а обычные вегилы, что позволяло надеяться на то, что рассмотрение дела будет не особенно строгим.
Судебное разбирательство проводилось в большом зале, где всех четверых пилигримов, не связывая рук, засунули в клетку, сколоченную из толстых, окованных железом деревянных брусьев. Дело вел невысокий полноватый человек с грустными глазами, одетый в белую потертую тогу.
– Я – эксисот [30] и судья Амонаил Вералий, представляю здесь власть басилевса, – заявил он усталым голосом. – Вы, варвары, обвиняетесь в нападении на граждан города с нанесением тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. Что вы можете сказать в свое оправдание?
По-видимому, он не надеялся услышать ничего путного от чужеземцев, явно не знавших благородного греческого языка. К его удивлению, Сомохов произнес приветствие и сумел ответить, описывая пережитое ими нападение.
30
Эксисот – налоговый инспектор. Он иногда обладал правом разбора гражданских судебных дел, но не мог выносить приговор, обычно же просто устанавливал уровень налогов или штрафов. Судья был более важным чиновником, приравненным к наместнику провинции. Судья представлял в ней самого басилевса и мог творить суд от его имени.
На замечание подсудимого о том, что убитые сами были бандитами и грабили мирных паломников, эксисот пожал плечами:
– Раз вы не признаете свою вину, то, может быть, можете указать граждан Империи, способных выступить в вашу защиту и подтвердить то, что вы говорите? – Заседатель лениво делал пометки стилом на восковой табличке. – Может, кто-то из уважаемых горожан был свидетелем нападения на вас?
Сомохов отрицательно покачал головой.
– Ввиду отсутствия свидетельств в вашу защиту вы задерживаетесь до выяснения первопричин дела. – Эксисот стукнул маленьким молоточком по столешнице. – Следующих…
Им даже не дали попротестовать. Вегилы с помощью стеков быстро выгнали задержанных из клетки, ловко разделив их по одному, и споро вывели всех из зала предварительного разбирательства.
Еще только утром прибывшие в Константинополь паломники крепко увязли в рутине судебного делопроизводства великой Империи.
3
– Сейчас?
Тщедушный старичок с широко проступившей лысиной довольно потирал руки, ставшие неожиданно потными. Кривой рот не красила гнусноватая ухмылка, и обладатель ее знал это, но ничего не мог поделать. Слишком уж удачно складывалось некогда тяжелое дело.
– И только сейчас, Мисаил. – Бородач-варанг улыбнулся.
Его лысый собеседник согласно закивал головой:
– Пока все идет по плану, Олаф. Только глупые ромеи не забрали у них оружие, как я требовал.
Великан-норманн, которого в столице Византии все принимали за представителя императорской гвардии, отмахнулся:
– В тюрьме им не дадут возможности им воспользоваться. И даже если макеро на это решатся, бежать им из тюрьмы не позволят. Греки – не германцы. Здесь порядок все еще что-то значит.