Паладины
Шрифт:
На то, чтобы вся эта орава была экипирована и отправлена в путешествие к берегам Босфора, требовались серьезные по местным меркам деньги. Надо было платить за морскую перевозку, за питание, оружие, лошадей и припасы. На все денег не хватало. Выручило «полочан» то же самое событие, которое и отсрочило их поездку: Костя женился.
По сути, его женитьба для компаньонов была единственным выходом из сложившейся ситуации. Когда Улугбек Карлович подсчитал, сколько серебра требуется, чтобы участвовать в крестовом походе, выяснилось, что наличных явно недостаточно. Необходимо было продавать и дело, начавшее давать неплохой доход, и саму виллу «Золотая горка», так удачно приобретенную совсем недавно, да еще занимать под проценты. Теоретически они смогли бы выкрутиться… Только покупателей не наблюдалось. Крестовая истерия, захлестнувшая Европу, требовала массу золота, а население было разорено предыдущими неурожайными годами, так что людей, способных выложить пару тысяч солидов, осталось в округе совсем мало. И одной из них была новая пассия Кости, так удачно выдвинувшая ультиматум своему любовнику. Возможно, Костя и сам бы решился сделать предложение. Все-таки у Алессандры были все те качества, которые он ценил в противоположном поле: ум, красота, такт, но сложившаяся ситуация серьезно ускорило то, к чему он и сам шел неспешным шагом.
Его предложение руки и сердца было благосклонно принято вдовой Кевольяри, и теперь на поклонение Гробу Господню шел уже не холостой охламон, а семьянин и преуспевающий купец. Алессандра, сменившая фамилию на Малиньи, – фамилия Малышев была слишком чужда для итальянского уха – ссудила их отряд из собственных средств, благо и доставшаяся ей в наследство торговля, и производство новоприобретенного мужа и его компаньонов давали стабильный и немалый доход. По уходе в паломничество все активы семьи брались под охрану Католической церковью, так что Косте не надо было волноваться за то, что в его отсутствие кто-нибудь обидит его молодую супругу или навредит делу.
Свадьба была большой даже по местным меркам. Гуляли всем селением почти три дня и еще неделю избавлялись от наехавших на праздник дальних родственников молодой жены. Если сюда еще добавить две недели подготовки с выборами яств, рассылкой приглашений, покупками и получением благословений, да посчитать две недели, потраченные на решения юридических дел, появившихся после венчания (один брачный контракт занял три дня согласований и учета имущества супругов), то получилось то, что и получилось. «Полочане» опоздали с выходом и явились в Константинополь, когда первое из Христовых воинств уже благополучно переправилось на мусульманскую сторону.
Костя был хмур всю дорогу.
4
– Олаф, сколько еще я буду слушать твои оправдания? – будничный тон, которым был задан вопрос, не обманул ни говорившего, ни слушавшего.
Топчущийся у входа высоченный увалень в кольчуге и с длинной секирой за спиной угрюмо молчал, так что вопрошающему пришлось отвечать самому на поставленный вопрос:
– Видимо, ты ожидаешь, что терпение богини безгранично?! – Маленький сутулый человечек преклонных годов в белом хитоне недовольно заерзал в высоком кресле. – Что значит: мне нужен десяток капиларов?! У нас их сколько, по-твоему? Сотни?!
Бородач посмел подать голос:
– Я подумал… Хватит и четырех.
Человечек схватился за голову в притворном гневе:
– Он подумал! Подумал! Когда он должен искать способы для устранения собственных ошибок, он начинает думать! – Старичок опять подпрыгнул. – Не будь у тебя таких заслуг перед храмом, ты бы уже чистил нужники! Особенно после безобразно дорогого похода в Гардарику, что вы предприняли на пару с этим безмозглым Пионием!!
Бородач процедил сквозь зубы:
– Пионий мертв…
Старичок буквально забрызгал слюной:
– Да! Зато ты жив! А должен быть там же, где и твой не в меру ретивый хозяин! Уложить двух капиларов, потратить кучу золота, отправить на свидание с Лучезарным прорву народа и не выполнить дело, которое мог бы закончить и ребенок!
Олаф молчал. Старичок понемногу отходил и уже более спокойно спросил:
– Что там вы предприняли нового?
Норманн пожал плечами.
– После того как всех наших в Милане разогнали, – он замялся, подбирая нужные слова, – мы потеряли их из виду. Миланского архиепископа, когда он явился в курию, заперли в монастырь, где без новой порции он умер через две недели. Таким образом, мы потеряли все выходы и на нашу сеть в Ломбардии. Пришлось заново отыскивать их следы, достопочтимый галла.
Тапур [21] верховного храма Архви махнул рукой. Все это он уже слышал.
Бородач продолжил:
– Когда мне передали приказ заняться этим делом, я был еще в германских землях. Путь до Италии неблизок, затем я искал наших и тех, кто видел макеро.
Жрец уже нетерпеливо махнул рукой: не тяни, мол.
– Мы вышли на них, досточтимый.
Тапур удивленно поднял брови:
– Что значит вышли?! Мне… богине нужны их головы, а не сведения о том, где именно они проживают в свое удовольствие!
21
Тапур – звание высшего церковного руководства в храмах Шумерии.
Олаф ощерился:
– Если с ними не справились капилары и мастер, то действовать грубой силой я посчитал неправильным. По-крайней мере, с нашими людьми. – Увидев зарождающийся гнев на лице собеседника, он поправился: – Но я все-таки нанял головорезов из местной швали… Наемников всех истребили. Так получилось, что рыцарь, самый опасный из них, ехал вместе с бальи одного барона. Там погиб один из младших посвященных. После этого мы попробовали напасть на этого макеро ночью на постоялом дворе, но и там получили отпор. Тогда Мисаил предложил попробовать отравить кого-нибудь из остальных, однако и тут случилась неудача. Наши люди, посланные с этими целями, исчезали. Только вера в богиню хранила нас. Аиэллу и я наняли отряд головорезов, лучших в своем деле, но… погибли и они. А потом сами макеро напали на нас. Я – единственный, кто остался в живых. Аиэллу погиб именно там… Больше я ничего не успел предпринять, все враги богини уехали из Флоренции… в Константинополь… Как я понял из донесений, там их уже ждут наши люди.
Волнуясь, Олаф начинал слегка заикаться. Собеседник его сидел заметно нахмурившись.
– Что-то мне не нравятся ваши неудачи, Олаф. Особенно в таком простом деле.
Олаф поклонился:
– Люди, которые не боятся наговоров древних и способны увидеть, да что там увидеть – убить капилара, – не самые простые враги, досточтимый. Мы делаем все, что только можем. Как только они объявятся в Византии, у нас будет больше возможностей. Там у нас и людей больше, и нет давления Церкви, как во Флоренции или в Ломбардии.
Жрец задумчиво потеребил края накидки, устроился поудобней и негромко произнес:
– У тебя больше не будет шансов на ошибку. Мне не нужны враги богини в пределах эмирата. Не для того мы налаживали здесь все, чтобы бояться шороха за окном.
Он перевел взгляд на Олафа, замершего у входа.
– Впрочем, я помогу тебе. Я дам тебе троянского коня, чтобы покорить эту крепость… И горе вам, если и в этот раз тебя постигнет неудача!
Жрец усмехнулся чему-то понятному только ему одному и откинулся на спинку кресла. Олаф согласно склонил голову, в боку заныла старая рана. Ему оставалось только повиноваться.