Паломничество Чайльд-Гарольда

Байрон Джордж Гордон

Мой паж, мой мальчик, что с тобой? Я слышал твой упрек. Иль так напуган ты грозой, Иль на ветру продрог? Мой бриг надежный крепко сшит, Ненужных слез не лей. Быстрейший сокол не летит Смелей и веселей». «Пусть воет шквал, бурлит вода, Грохочет в небе гром, — Сэр Чайльд, все это не беда, Я плачу о другом. Отца и мать на долгий срок Вчера покинул я, И на земле лишь вы да бог Теперь мои друзья. Отец молитву произнес И отпустил меня, Но знаю, мать без горьких слез Не проведет и дня». «Мой паж, дурные мысли прочь, Разлуки минет срок! Я сам бы

плакал в эту ночь, Когда б я плакать мог. Мой латник верный, что с тобой? Ты мертвеца бледней. Предвидишь ты с французом бой, [27] Продрог ли до костей?» «Сэр Чайльд, привык я слышать гром И не бледнеть в бою, Но я покинул милый дом, Любимую семью.

27

Предвидишь ты с французом бой… — В условиях войны между Англией и наполеоновской Францией бриг, на котором Чайльд-Гарольд отправился в свое паломничество, мог подвергнуться нападению судов французского военного флота.

Где замок ваш у синих вод, Там и моя страна. Там сын отца напрасно ждет И слезы льет жена». «Ты прав, мой верный друг, ты прав, Понятна скорбь твоя, Но у меня беспечный нрав, Смеюсь над горем я. Я знаю, слезы женщин — вздор, В них постоянства нет. Другой придет, пленит их взор, И слез пропал и след. Мне ничего не жаль в былом, Не страшен бурный путь, Но жаль, что, бросив отчий дом, Мне не о ком вздохнуть. Вверяюсь ветру и волне, Я в мире одинок. Кто может вспомнить обо мне, Кого б я вспомнить мог? Мой пес поплачет день, другой, Разбудит воем тьму И станет первому слугой, Кто бросит кость ему. Наперекор грозе и мгле В дорогу, рулевой! Веди корабль к любой земле, Но только не к родной! Привет, привет, морской простор, И вам — в конце пути — Привет, леса, пустыни гор! Британия, прости!»

14

Плывет корабль унылых вод равниной. Шумит Бискайи пасмурный залив. На пятый день из волн крутой вершиной, Усталых и печальных ободрив, Роскошной Синтры [28] горный встал массив. Вот, моря данник, меж холмов покатых Струится Тахо, быстр и говорлив, Они плывут меж берегов богатых, Где волнам вторит шум хлебов, увы, несжатых.

15

28

Синтра — невысокий горный хребет Серра-да-Синтра в Португалии в пятнадцати милях к северо-западу от Лиссабона.

Неизъяснимой полон красоты Весь этот край, обильный и счастливый. В восторге смотришь на луга, цветы, На тучный скот, на пастбища, и нивы, И берега, и синих рек извивы, Но в эту землю вторглись палачи, [29] — Срази, о небо, род их нечестивый! Все молнии, все громы ополчи, Избавь эдем земной от галльской саранчи!

16

Чудесен Лиссабон, когда впервые Из тех глубин встает пред нами он, Где виделись поэтам золотые Пески, где, Луза [30] охраняя трен, Надменный флот свой держит Альбион — Для той страны, где чванство нормой стало И возвело невежество в закон, Но лижет руку, пред которой пала Незыблемая мощь воинственного галла.

29

…в эту землю вторглись палачи… — На основании секретного договора между Испанией и наполеоновской Францией (октябрь 1807 г.) о завоевании и разделе Португалии наполеоновские войска через территорию Испании вторглись в Португалию. Английское правительство также направило туда свои войска в августе 1808 г. Англия стала на защиту феодальных порядков и поддерживала феодально-клерикальные силы, подавлявшие революционное движение в стране.

30

Луз — мифический король древней Лузитании, находившейся в западной части Пиренейского полуострова.

17

К несчастью, город, столь пленивший нас, Вблизи теряет прелесть невозвратно. Он душит вонью, оскорбляет глаз, Все черное, на всем подтеки, пятна, И знать и плебс грязны невероятно. Любое, пусть роскошное, жилье, Как вся страна, нечисто, неопрятно. И — напади чесотка на нее — Не станут мыться здесь или менять белье.

18

Презренные рабы! Зачем судьба им Прекраснейшую землю отдала — Сиерру, Синтру, прозванную раем, Где нет красотам меры и числа. О, чье перо и чья бы кисть могла Изобразить величественный форум — Все то, что здесь Природа создала, Сумев затмить Элизий, над которым Завесы поднял бард [31] пред нашим смертным взором.

31

…Элизий, над которым // Завесы поднял бард… — В шестой книге поэмы Вергилия (70–19 гг. до н. э.) «Энеида» описано посещение Энеем подземного царства и царства теней — Элизия.

19

В тени дубрав, на склонах темных круч Монастырей заброшенных руины, От зноя бурый мох, шумящий ключ В зеленой мгле бессолнечной лощины. Лазури яркой чистые глубины, На зелени оттенок золотой, Потоки, с гор бегущие в долины, Лоза на взгорье, ива над водой — Так, Синтра, ты манишь волшебной пестротой.

20

Крутая тропка кружит и петлит, И путник, останавливаясь чаще, Любуется: какой чудесный вид! Но вот обитель Матери Скорбящей, Где вам монах, реликвии хранящий, Расскажет сказки, что народ сложил: Здесь нечестивца гром настиг разящий, А там, в пещере, сам Гонорий жил И сделал адом жизнь, чем рая заслужил.

21

Но посмотри, на склонах, близ дороги, Стоят кресты. Заботливой рукой Не в час молитв, не в помыслах о боге Воздвигли их. Насилье и разбой На этот край набег свершили свой, Земля внимала жертв предсмертным стонам, И вопиют о крови пролитой Кресты под равнодушным небосклоном, Где мирный труженик не огражден законом.

22

На пышный дол глядят с крутых холмов Руины, о былом напоминая. Где был князей гостеприимный кров, Там ныне камни и трава густая. Вон замок тот, где жил правитель края, И ты, кто был так сказочно богат, Ты, Ватек, [32] создал здесь подобье рая, Не ведая средь царственных палат, Что все богатства — тлен и мира не сулят.

32

Ватек. — Именем халифа Ватека — героя повести «Ватек. Арабская сказка» Байрон называет автора этой повести Уильяма Бекфорда (1760–1844), баснословно богатого английского аристократа, который в 1794–1796 гг. жил в Португалии в роскошном замке, позже совершенно заброшенном.

23

Ты свой дворец воздвигнул здесь в долине Для радостей, для нег и красоты, Но запустеньем все сменилось ныне, Бурьян раскинул дикие кусты, И твой эдем, он одинок, как ты. Обрушен свод, остались только стены, Как памятники бренной суеты. Не все ль услады бытия мгновенны! Так на волне блеснет — и тает сгусток пены.

24

А в этом замке был совет вождей, [33] Он ненавистен гордым англичанам. Здесь карлик-шут, пустейший из чертей, [34] В пергаментном плаще, с лицом шафранным, Британцев дразнит смехом непрестанным. Он держит черный свиток и печать, И надписи на этом свитке странном, И рыцарских имен десятков пять, А бес не устает, дивясь им, хохотать.

33

…в этом замке был совет вождей… — Текст Синтрской конвенции, заключенной 30 августа 1808 г. между представителями английского и французского командования в Португалии, не был подписан, как ошибочно предполагал Байрон, в замке Марьяльва в Синтре, а лишь отправлен оттуда.

34

…карлик-шут, пустейший из чертей… — зрительный поэтический образ, дающий представление не только о внешнем виде дипломатического документа (пергаментный свиток), но и о неожиданном, почти шутовском характере условий, содержавшихся в Синтрской конвенции.