Палые листья лета
Шрифт:
– Послушайте, милейшая, – робко попыталась сопротивляться Санайя, пока её обмазывали, – боюсь, унюхав такое, от меня разбегутся не только жених и приглашённые гости, но и всё окрестное зверьё.
Даже не соизволила ответить. Вот же ведьма! Скорее бы закончился день.
К счастью, вонь утихла вместе с высыханием грязи. В очередную ванну бедняжка забралась с нескрываемым удовольствием. Через небольшой промежуток времени, равный молитве или заговору, что там бормотала ведьма, Санайя чуть ли не силой была вытащена из воды и тщательно осмотрена, даже на голове, меж мокрых волос. Как ни странно, почти вся
– Что замыслила, негодница?! – прикрикнула она.
Ну ничего себе, горничные в замке её жениха. Если бы Санни осталась здесь хозяйкой, сразу же выгнала бы наглючку, будь та хоть трижды ведьма. Но и сейчас нельзя спускать подобное, иначе так и до обряда не дожить. Скорее бы закончился день.
– Убить вас хочу! – буркнула невеста.
– А, ну хоти, хоти, – странно, кажется, эти слова успокоили Ведьму, и она принялась за дальнейшую экзекуцию.
Санайю поставили в опустевшую ванну и стали поливать с головы до ног поочерёдно из стоящих здесь же кувшинов. Постепенно телом овладевали лень и нега. Глаза закрылись сами собой. А что оставалось делать? Жидкость из некоторых кувшинов была очень даже едкой. Сопротивляться? А зачем. Всё идёт, как должно. Этой ночью свершится самое важное. Внизу живота появилась приятная истома. Скорее бы закончился день.
Плохо запомнилось, как её наконец-то, вывели из ванны, как жёсткие заскорузлые руки растирали тело, а мягкая щётка до тех пор бегала по волосам, пока они не выпрямились и каждая волосинка не засияла. Совсем не вызвало отторжения и то, что вместо свадебного платья на неё надели длинное, до пят простое льняное одеяние, вышитое по подолу, рукавам и горловине нитками, по цвету почти совпадающими с самим платьем. И отсутствие белья совсем не смутило, оно бы только раздражало ставшую до невозможности чувствительной кожу, как грубый лён раздражает напряжённые соски. Скорее бы закончился день.
Интересно, что же из неё сотворила эта ведьма? Санайя оглянулась. Странно, она не узнала комнату, в которую вышла из её уже почти собственной ванной. И ни одного зеркала вокруг. И за окном не ясный солнечный день, а приглушённые деревьями вечерние сумерки. Деревья? Напротив её окон, находящихся на третьем этаже замка, не должно быть деревьев. А так ли это важно? Оказывается, нисколько. Кажется, день и вправду заканчивается. Скоро, совсем скоро сбудется то, что должно. Что? Скоро узнается.
Как же легко стало телу. Если бы рукава были немного шире, можно было бы взмахнуть руками и взлететь. Взлететь, чтобы поспешить навстречу судьбе. И есть совсем не хочется. Если только водички.
– Мне бы попить, – несмело попросила Санайя у своей… У кого? Мучительницы? Наставницы?
– Пей!
Ей протянули самый обычный глиняный кувшин. Не вода. А что? Неважно. Очень уж хочется пить. В меру кисленькое, в меру сладкое, в меру игристое. Сидр? Неважно. Главное, хорошо утоляет жажду.
– Хватит тебе! – окликнула Ведьма. – А то совсем заездишь жениха. Ну да всё в руках матери нашей Веды, – последние слова были произнесены совсем тихо. Наверное, показались или были додуманы.
Жених. Санайя с сожалением рассталась с кувшином, на дне которого плескались остатки волшебного напитка, и плотоядно улыбнулась. У неё будет самый лучший жених. Пора поспешить к нему. Здесь делать больше нечего.
– Я пойду. Не скучайте без меня, – чисто из вредности добавила она и толкнула грубую дверь из толстых дубовых досок.
Что ответила Ведьма, она уже не услышала.
***
Лес, простирающийся прямо от крыльца домика, из которого вышла Санайя, нисколько не удивил. Всё идёт, как и должно. И то, что трава вокруг дома совсем не притоптана, тоже не вызвало удивления. Нет тропинок? Они сегодня не нужны.
Как приятно ласкает босые ступни нежная зелень, такая растёт только на тщательно ухоженных газонах. Что-то не верится, чтобы и здесь за ними кто-то столь же ревностно следил. Но разве это важно сейчас? Нисколько. И всё же, как нежна трава. Если снять грубую рубаху, можно поваляться на ней, впитывая всей кожей первую вечернюю росу. Санайя уже потянулась к одеянию, чтобы сбросить его, но затем замерла. Нет, не сейчас, она здесь не для того, чтобы валяться на волшебной траве. Она должна кого-то найти. Кого? Рич. Конечно же, Рич. Как можно про него забыть. Он где-то здесь.
Странно, Лес совсем не казался благообразно-показательным парком, но ни одного сучка не попалось на пути, ни одна кочка или колючая ежевичная плеть не помешала. Под могучими деревьями, которых в городе не встретишь, росла всё та же ласковая, сейчас слегка влажная трава. Где-то далеко, на самом краю сознания, отметилось, что в таком дремучем лесу должны водиться дикие звери, а может, и не только звери, но страха совсем не было. В душе крепла уверенность, что никто её сегодня не тронет. Кроме того, кому сама позволит. Санайя почувствовала, как щёки опалил горячий румянец. Его щемящее тепло разбежалось по телу и уютным комом поселилось внизу живота. Даже дыхание на миг перехватило.
Уже сегодня. Скорее бы найти того, кто ей предназначен самой судьбой, иначе этот странный жар не унять. Ещё и в кустах, что темнели справа, завела песнь какая-то ночная птичка. Жаворонок? Кажется, Санайя читала, что жаворонок – птица утренней зари. Значит, это соловей, не иначе, пусть и соловьёв она раньше тоже никогда не слышала.
– Нарекаешься соловьём! – сообщила она птичке и, засмеявшись и широко раскинув руки, закружилась.
Если бы свадьба велась по общепринятым правилам, кружила бы Санайя сейчас в танце с женихом. Но сегодня эти правила неуместны, можно танцевать самой с собой. Полянка как раз для этого подходящая.
Как помутилось в голове. Кажется, перестаралась. Так можно и упасть. А почему бы и не упасть? Ведь сама хотела поваляться на этой нежной зелени.
Трава и правда, оказалась волшебной. Жаль, намокшая и ставшая ещё более грубой рубаха мешала остроте ощущений. Значит, рубашку можно снять и отбросить. Тем более, никто не видит, да и темнота вокруг кромешная, даже робкий нарождающийся полумесяц и любопытные звёзды предупредительно скрылись за облаками-ширмами.
Санайя бездумно перекатывалась по траве, впитывая телом её благотворные соки и духмяный запах. Хочется смеяться? Можно смеяться. Смех совсем не похож на деликатный смех воспитанной девицы? А кому здесь слушать? Ни смотреть, ни слушать некому. Гортанные, почти утробные звуки огласили окрестность.