Память, что зовется империей
Шрифт:
«Не все в Городе любят Город. Не все в мире любят мир, для кого-то цивилизация не равнозначна известной вселенной – для кого-то с бомбой, кому плевать на случайные смерти…»
Вода закапала с пальцев в рот Три Саргасс; побежала по щеке, как кровь Пятнадцать Двигателя бежала по щеке Махит. Она не могла на это смотреть. Вернула бутылку так, словно возвращала нож, рукояткой вперед, стараясь не разлить. Три Саргасс тихо и гортанно простонала, и Махит решила, что это хорошо: она не умерла. Может, даже и не умрет.
В окружении тейкскалаанцев Махит чувствовала себя почти невидимой. Ни один из них не представлял, что ей следовало быть более Искандром или знать, как Искандр поступил бы или не поступил. Ни один,
Солнечные появились, как восход планеты в иллюминаторах станции: медленно, а потом все сразу, отдаленный намек на золото, мерцающее за загоном из умных стен Города и подползавшее все ближе и ближе, пока не стало взводом имперских солдат в сияющей нательной броне – образ из каждого тейкскалаанского эпоса, которые Махит так обожала в детстве, и каждого антиутопического романа станционников об ужасах надвигающейся империи. Перед ними стена, ударившая током Три Саргасс, опустилась, без следа погрузилась обратно в площадь, и Махит вспомнила, как человек с водой сказал, что «их вызовет Город».
Махит поднялась на ноги, взяв Три Саргасс под руку и поддерживая бедром. Голова ее откинулась назад, на плечо Махит. Ее руки чуть не поднялись, чтобы соприкоснуться кончиками пальцев, – машинальный жест, который показался Махит скорее инстинктивным или, если б это было возможно, вызванным имаго, а не родившимся в разуме самой Три Саргасс. Неврологическая марионетка.
Главный Солнечный ответил на этот недожест с идеальной и невозмутимой формальностью. Его лицо, как и лица всего отряда, пряталось за облачной привязкой от линии волос до подбородка – матовый и отражающий золотой щиток. Махит не могла разглядеть никаких черт – как, видимо, и было задумано.
– Вы Махит Дзмаре? – спросил Солнечный. Позади Махит пропали и тот, кто подал воду, и все остальные. Мельком ей пришло в голову, что это они злоумышленники, а теперь скрываются от представителей закона. «Не все в Городе…»
– Да, – ответила она. – Я посол Лсела. Моя посредница ранена, и я бы хотела вернуться в свои покои во дворце.
Если офицер и отреагировал – положительно или отрицательно, – Махит не поняла.
– От имени Тейкскалаанской империи, – сказал он, – мы сожалеем об угрозе здоровью, которой вы подверглись на нашей территории. Мы уверены, вы будете рады слышать, что по причинам и целям установки взрывного устройства начато расследование.
– Я очень рада, – сказала Махит, – но еще больше буду рада медицинской помощи и безопасному возвращению на свою дипломатическую территорию.
Солнечный продолжал так, будто Махит и слова не сказала.
– Ради вашей же безопасности, госпожа посол, мы просим вас пройти с нами под защиту Шести Раскинутых Ладоней, чтобы Один Молния – яотлек светозарного звездоподобного императора Шесть Пути – и министр войны Девять Тяга обеспечили вам надежную защиту.
Шесть Раскинутых Ладоней – это военное ведомство Тейкскалаана: пальцы, протянутые во всех направлениях, чтобы охватить известную вселенную и достать до самых далеких уголков. Само название уже стало архаичным; даже тейкскалаанцы в обиходе употребляли слово «флот» или именовали конкретный полк либо дивизию в честь их отличившегося яотлека – главнокомандующего объединением легионов. Из-за того, как выразился Солнечный, Махит показалось, будто ее формально арестовали; с соблюдением всех соответствующих процедур. Причем арестовал не просто Город и император, а министр войны.
Не арестовал – обеспечивает надежную защиту.
Сильно ли отличаются эти два оборота? Не очень, кто бы ее там ни арестовывал.
Она извлекла из жалкой каши, в которую расплылся разум после культурного шока, самое формальное обращение и понадеялась, что излучает напор и самообладание, которых сама в себе не чувствовала.
– Защита почтенного яотлека Один Молнии не есть дипломатическое пространство Лсела. Если я в опасности, то, не сомневаюсь, ко входу в мои покои можно просто поставить охрану.
– Мы уже не уверены, что подобных мер достаточно, – ответил Солнечный, – учитывая несчастный случай, постигший вашего предшественника. Вы пройдете с нами.
Махит почти не сомневалась, что это угроза.
– Или? – спросила она.
– Вы пройдете с нами, посол. Вашу посредницу, конечно, доставят в больницу, чтобы наладить облачную привязку после этого неудачного взаимодействия с Городом. Не извольте волноваться. – Солнечный сделал шаг вперед, и весь отряд повторил за ним, словно эхо. Их было десятеро – одного не отличить от другого. Махит не тронулась с места. Как же она жалела, что Три Саргасс не в сознании и не в себе, чтобы вывести их из этой ситуации: объяснить, кто такой этот Один Молния – мелкий военный бюрократ или политический игрок, – всегда ли Солнечные подчиняются министру войны или делают исключение в случае терактов в высококлассных ресторанах.
Сколько времени она растрачивала на сожаления из-за отсутствующих источников информации. А сожаления не помогут. Не знает она, и все тут. Знает только то, что под арест ей не хочется. Знает только то, что от тейкскалаанской армии не сбежать. Знает только, что если даже попытается, то придется бросить Три Саргасс, а пойти на это она была не готова.
Как еще им можно помешать?
– Боюсь, я не смогу пойти с вами. – Она пыталась отыграть время. Лишние секунды, чтобы вспомнить технический дипломатический лексикон, самые официальные обороты, а потом – чувствуя себя так, будто выходит из шлюза, сознательно не проверив уровень кислорода в скафандре, – попросить об убежище. – В силу существующей договоренности я вынуждена присутствовать сегодня днем на встрече с эзуазуакатом Девятнадцать Тесло, чей приход озаряет нас подобно блеску ножа. Уверена, она будет чрезвычайно недовольна, если я отправлюсь на встречу с многоуважаемым почтенным Один Молнией, не исполнив сперва свое обязательство перед ней. Трагическое происшествие в ресторане не должно встать на пути отлаженной работы вашего правительства и его переговоров с моим.
Она надеялась, что ничего не перепутала в этом проклятом эпитете.
– Один момент, госпожа посол, – ответил офицер и обернулся к остальным. Их щитки под золотистой отражающей поверхностью, прятавшей лица от обозрения, осветились синим, белым и красным, пока они общались по какому-то защищенному каналу.
К ней вернулся один из них. Не тот, который говорил раньше, Махит почти не сомневалась.
– Мы свяжемся с офисом эзуазуаката. Если проявите терпение.
– Я подожду, – ответила она. – Но была бы благодарна, если бы вы вызвали и карету «Неотложной помощи» для моей посредницы, – вот теперь нужное слово вспомнилось. Приятно знать, что годы дипломатической подготовки и зубрежки лексикона все-таки окупаются, когда надо, даже в случае, если она вся в саже и запекшейся крови. Теперь только оставалось надеяться, что она нужна Девятнадцать Тесло – вернее, что ей нужен Искандр, нужно то, что Искандр пообещал, – настолько, чтобы перечить приказу командира армии, которому подчиняется даже полиция Города.
Пожалуй, лучше не задумываться, не сама ли Девятнадцать Тесло организовала взрыв. Пока рано. По проблеме за раз.
Второй Солнечный скользнул обратно в их отряд. Махит тут же запуталась, кто из них кто, – она концентрировалась на том, чтобы стоять неподвижно, поддерживать Три Саргасс, хранить на лице одновременно бесстрастность и недовольство, вспоминая, как Искандр мог преобразить ее губы в испепеляющую ухмылку, полную имперского презрения, лишь чуть расширив ее глаза. Махит ждала и воображала себя неуязвимой, как Первый Император, вырвавшийся с родной планеты, или обожаемый Три Саргассю Одиннадцать Станок, философствующий среди инопланетян – а чем же еще она занимается? Прямо здесь. Прямо сейчас. Тянулись минуты. Солнечные переговаривались по лицевым щиткам. Три Саргасс издала почти нечленораздельное «что?» и ткнулась лицом в плечо Махит – это было почти что мило.