Память Древних
Шрифт:
Она встала, обернулась к королю, не в силах сдержать неистовство:
— Чем дольше ты сидишь тут, не зная, что предпринять, тем быстрее от тебя уплывает трон, король. И чем дольше ты, — гаркнула она Дею, — грызешься со мной, тем быстрее с каждым твоим словом обесценивается жертва человека, которому ты обязан всем.
Даангвул из рода Транадор уставился на Данан. Жал без труда узнал выражение глаз цвета застывшего янтаря: он сам когда-то так же смотрел на чародейку, понятия не имея, в какой момент она решит, что пришло время воткнуть ему в горло чародейский клинок.
— Прошу прощения, государь, — в двери, словно прибежав на шум, показался
— Заходи, Дагор, — позвал король. Жал видел, как на гномском лице мелькнуло облегчение, что ему не пришлось как-то реагировать на слова чародейки. Данан, между тем, села, но гнева от бездействия в ней не убыло.
Следом за Дагором вошло еще два важных гнома. Даангвул представил их (Данан не слышала) и принялся рассказывать им план и задачи с нарочито уверенным видом. Жал перевел глаза на Диармайда. Перспектива остаться в тылу мероприятия отпечаталась на его физиономии натуральной обидой на Данан. И только на неё — это было видно по тому, как назойливо Диармайд пытался просверлить взглядом у Данан дыру в виске. Жал мог поклясться, Дей хотел бы, по-детски хныкая, заорать ей в лицо что-нибудь в духе: «Почему я? Почему из-за твоих решений я вечно должен страдать?! Что я тебе сделал?!». Кусок Диармайду не лез в горло. Но он заставлял себя давиться едой, из-за чего сначала закашлялся, потом облился элем. Жалу стало жаль лейтенанта. Ну, в самом деле, подумал эльф, он ведь неплохой парень, этот Диармайд. Даже хороший. Просто немного фантазер, который никак не научится жить без оглядки в прошлое. Но, справедливости ради, сколько вообще смертных на это способны?
Закончив с обсуждением планов вылазки, Даангвул отправил стражу разместить путников в покоях, которые Сиггеруд уже наверняка предусмотрела. Дагор распорядился вернуть им оружие, приставил отряд страшных мордоворотов, чтобы не вздумали делать глупости, и повел прочь из квартала высшей аристократии. Петляя по улицам Руамарда так и эдак, в один момент он замер перед внушительного вида постройкой и сказал, что это особняк Карадока, того самого начальника гарнизона, что встретил их у ворот.
— Одно из самых безопасных мест, — с некоторой гордостью заявил Дагор, подразумевая, видимо, что здесь подручные Эдрика до путников не дотянутся.
— У ее величества длинные руки, раз она приказала расселить нас тут, — протянул Хольфстенн, с прищуром оглядывая стены из добротного темного кирпича. Сооружение по складу напоминающее разросшуюся в несколько коридоров казарму, только с дверьми — без тарана не выбьешь. Ну или без колдовства, — прикинул гном, краем глаза зыркнув на Фирина.
— Карадок, капитан гарнизона на главных воротах, её кузен. Заходите, — пригласил Дагор. — Здесь не так роскошно, как во дворце, но можно не опасаться, что Эдрик как-то пронюхает, что король сошелся с пришлыми. Весь периметр квартала стерегут только наши люди, — сообщил Дагор щедро. Жал не изменился в лице, но в душе хмыкнул: это не хвастовство, это угроза. Ну, или во всяком случае — предупреждение.
Дагор повел их вдоль правого крыла, сплошь усеянного гномами-стражами, что-то подспудно объясняя. Данан по дороге старалась слушать его заключительные разъяснения (утром к ним присоединятся будущие попутчики), но одновременно растирала висок — шепот архонта снова сводил весь её мир до узости мигрени. Жал шел рядом. Он не притрагивался к Данан, но женщина знала — если боль сломит с ног, эльф непременно поймает. Диармайд продвигался, скрипя зубами и даже не пытаясь выяснять, что вызывало в нем большее возмущение: решение Данан, то, что она вообще позволила себе принимать решение за всех или роль, которую отвела ему в конечном раскладе. Дей может цапаться с ней сколько угодно, но он не готов отпускать её непонятно куда и с кем. Он не может быть вдалеке, когда шансы на смерть столь велики, не может потерять еще и её, какие бы глупости Данан ни делала…
Эдорта откровенно приценивалась к тому, что видела — прочность кладки, толщина укреплений, оборонительная мощь на случай атаки — и перебрасывалась соответствующими фразами с Хольфстенном. Фирин Недотрога внимал рассказам Дагора с до того безучастным лицом, что казалось, спит на ходу. И только Борво, кляня гномов на чем свет стоит, производил действительно много шума.
За пределами квартала аристократии жилища у гномов, даже высокопоставленных, оказались весьма скромными для всех, кто превосходил их в росте. То, что казалось высокими сводами снаружи, оказалось вторым этажом внутри. Скрюченный, Борво тащился, приклеившись к стенке коридора, практически спотыкался о стражников, шоркал ссутуленными плечами и шеей потолок и натуральным образом страдал.
Помещение, выделенное для ночлега, оказалось просторным (но все таким же одинаково низким). Дагор сказал: «Сюда все влезут», добавил, что в столовой дальше по коридору в шесть вечера можно попросить свежей еды, и оставил путников. В уединении, но не в одиночестве, если помнить о многочисленных караульных по ту сторону двери.
— Как в Талнахе, действительно, — признала Данан, оглядываясь в комнате. — Разве что места побольше.
Все, кроме Жала и Эдорты согласились: то же обилие стражи везде и всюду, куча соглядатаев, и необходимость таскаться на кухню, чтобы не помереть с голоду.
— Оно, может, и так, но не в просторе счастье, знаешь ли, — авторитетно заметил Стенн. — Вот в том борделе Даэрдина места было вообще ничего, — напомнил он, указав пальцем вверх в нравоучительном жесте, и дальше пропел: — зато как приветливо!
— В Талнахе я не был, — включился Жал, — но да, бордель был определенно хорош.
— Пха! — выплюнул Хольфстенн и хохотнул. — Он был бы вообще лучшим воспоминанием в твоей лопоухой жизни, если б ты там еще развлекся как следует, а не дрых у Данан под дверью.
— Откуда ты знаешь? — хором спросили Дей и Жал и тут же недовольно переглянулись.
Фирин с глубоким вздохом подошел к Данан со спины, положил ладонь на женское плечо и шепнул:
— Мне будет любопытно узнать, в какой момент девчонка, бьющаяся в истерике из-за смерти командора, которого с таким трудом склонила к близости, превратилась в роковую женщину, на любовь которой претендуют последний родич даэрдинского короля и эйтианский убийца.
В комнате повисла тишина. Оспорить здесь можно было любое слово, и хорошо бы чародейка смогла отшутиться, прикинул Стенн. Данан оглянулась на колдуна через плечо. Дрогнула раз, другой — и засмеялась.
— На мне метровый слой пыли и грязи, у меня сбит лунный календарь, я озлоблена, беспрерывно мучаюсь мигренями, кошмарами и почти каждую ночь задыхаюсь от ужаса. Разве ты бы устоял, а, Недотрога? — она чуть качнула головой, выдавливая из себя лукавую усмешку. На её вкус вышло убого, но Жал отметил, что Данан, похоже, чему-то научилась в дороге.
— В самом деле, — ответил Фирин с усмешкой, чтобы стало понятно: он бы не устоял — он бы не соблазнился.
Путники принялись располагаться.