Память (Книга первая)
Шрифт:
В 1187 году «Ярослав опять, на этот раз в особенно возмутительной форме, отказался принять участие в походе на половцев, невзирая на то, что жертвой половецкого нашествия в том году оказалась его же собственная Черниговская волость…
Началась между князьями «распря», в результате которой поход опять был сорван по вине Ярослава, а князья ни с чем вернулись назад, каждый восвояси» (И. П. Еремин. «Слово о полку Игореве» как памятник политического красноречия. В кн. «Слово о полку Игореве», М. — Л., 1950, стр. 98-99).
Добавлю, что Ярослав черниговский не только был прекрасно осведомлен о подготовке Игоря новгород-северского к походу 1185 г., но и сыграл, быть может, зловещую роль в его исходе. И не исключено, что исполнителем коварного замысла был тот самый «муж» Ольстин Олексич. Весной 1185 года Ярослав мог просто не пойти в степь вместе со Святославом, как было не раз до этого, но он срочно послал Ольстина Олексича к половцам с какой-то тайной миссией, придумав пустую и подозрительную отговорку. Мы не знаем, о чем сговорился посол с врагами, но давно бы следовало обратить внимание на поразительные факты, связанные с последующими событиями. Сформулирую их в виде вопросов.
1. Почему поход Игоря начался сразу же после какого-то сговора Ярослава с Кончаком, осуществленного через посредство Ольстина Олексича? 2. Почему черниговских ковуев возглавил человек, только что прибывший из стана врага? 3. Для постановки следующего вопроса требуются некоторые предварительные данные. В начале марта 1168 г. русские князья предприняли большой объединенный поход в степь. Среди его участников летописец перечисляет тринадцать князей, добавляя: «и други князи». Выступление было успешным, но «на розыски и сражения ушло примерно 4-5 дней» (Б. А. Рыбаков). В походе Святослава киевского 1185 года участвовало десять князей, некоторые княжичи, «и Галичьская помощь и Володимерьская и Лучьская», причем Владимир Глебович переяславский «ездяше наперед во сторожех и Берендеев с ним 2000 и 100». Вся эта огромная сила двинулась на половцев и «искаша их 5 дней» (ПСРЛ, т. 7, стр. 98). Так почему в те победоносные походы русские, несмотря на предварительную разведку, осуществляемую в основном берендеями, хорошо знавшими Степь, по пять суток искали половцев, а Игорь их совсем не искал, впервые послав «сторожей» только в конце похода? 4. Почему довольно протяженное, в несколько сот километров, расстояние войско Игоря преодолело безостановочно, форсированным маршем, а перед первой встречей с половцами двигалось даже ночью? Игорь словно не нуждался в разведке, и не вел ли его полки Ольстин Олексич прямо туда, куда было нужно Ярославу и половцам? 5. Случайно ли местом последнего боя Игоревых полков стало сухое безводное междуречье с редкими солеными источниками? «Вот сюда-то, в пустой район, и заманили половцы Игоря. Вежи, которые Игорь взял после короткого боя у Суюрлюя, были, вероятно, подставными. Опьяненные победой, русские полки двинулись дальше в этот своеобразный котел, со всех сторон окруженный болотами или сильными половецкими группировками… Гибель русского войска была неизбежной» (С. А. Плетнева. Половецкая земля. В кн. Древнерусские княжества X-XIII вв., М., 1975, стр. 291-292). 6. Почему половцы, которые «в связи с началом весенних перекочевок, очевидно, разбрелись по всей степи» (Б. А. Рыбаков), если они предварительно не знали о маршруте и стремительном броске Игоревых полков, вдруг оказались сконцентрированными в одном и именно этом месте? 7. Почему русские воины, ослабевшие физически после великого поста, смертельно уставшие от дальнего и поспешного конного марша, от недосыпаний и скудного походного харча, жестких седел и тяжелого оружия, оказались на поле боя тактически в безвыходном положении? Они были отрезаны от воды и, сражаясь беспрерывно, днем и ночью, теряли обессилевших коней, изнемогали сами и попадали в плен — половцы брали их голыми руками, надеясь поживиться за счет выкупов и продажи в рабство. 8. Почему во время финальной сечи побежали именно черниговские ковуи во главе с тем же Ольстином Олексичем и смяли русские полки, а раненый князь, пытавшийся заворотить беглецов, пересел «въ седло кощиево», что было чрезвычайной редкостью в истории русско-половецких войн? 9. Почему ходивший на половцев в апреле 1185 г. киевский воевода Роман Нездилович, располагая куда меньшими силами, чем Игорь, вернулся с полной победой, пригнал большой полон и табуны трофейных коней, а Игорь потерпел такое сокрушительное поражение? 10. Почему Игоря и Всеволода напрямую оеуждают в поэме не автор «Слова», а великий князь Святослав и киевские. бояре? 11. Почему Святослав киевский и его брат Ярослав черниговский, получив известие о поражении князя Игоря, не вдруг оказали помощь его беззащитным землям?
Не исключено, что все это могло быть преднамеренным, запланированным предательством. Едва ли правы поэт О. О. Сулейменов, без ссылок на источники написавший, будто Ольстин Олексич геройски погиб за землю Русскую, или ученый М. Т. Сокол, пытавшийся утверждать, что Ольстин Олексич, ландскнехт половецкого происхождения, стал… автором «Слова о полку Игореве». Очень похоже, что «серым кардиналом» в военно-политической ситуации весны 1185 г. был Ярослав Всеволодович черниговский — он ревновал к доброй славе Игоря и, опасаясь усиления первого по «лествице» претендента на черниговский стол, решил если не устранить двоюродного брата, то максимально ослабить его. Не вызывает удивления сообщение Ипатьевской летописи о том, что на призыв Святослава киевского помочь Игорю мономахович Давыд смоленский «придеко Днепру… и сташа у Треполя», но чем объяснить, что и «Ярослав в Чернигове, совокупив свои вои, стояшеть»? Коварный замысел удался — Игорь потерял дружину, репутацию, его Посемье было разорено, выкуп, назначенный половцами за северских князей и воевод, представляется чудовищно высоким, а судьба плененных дружинников Игоря никому неизвестна; возможно, они были проданы на черноморских рынках…
Улавливаю тонкую иронию автора в строчках о безвластии Ярослава с черниговскими былями (боярами), «с могуты, и с татраны, и с шельбиры, и с топчакы, и с ревугы, и с ольберы», которые якобы без щитов, только засапожными ножами и одним лишь «кликомъ плъкы побеждаютъ». История Руси не знала столь громких и легких побед, и «Слово» согласно перекликается с Ипатьевской летописью, возлагающей вину за поражение Игоря именно на черниговских ковуев.
Б. А. Рыбаков. «Князь Ярослав Всеволодович ничем особым не проявил себя… Он по традиции не любил выступать против половцев, в чем его и укорил автор „Слова“:
А уже не вижду властиСильного и богатого и многовояБрата моего Ярослава…»Выделяя разрядкой очень важное место, согласен с ученым, что Ярослава укоряет именно автор «Слова», хотя вкладывает этот укор в уста Святослава Всеволодовича киевского. Таким образом, отсутствие в «Слове» призыва-обращения к Ярославу черниговскому легко объяснимо, а тончайшие и дерзейшие намеки или умолчания, касавшиеся также Мономаха, Всеволода Большое Гнездо, Давида и Рюрика.Ростиславичей, мы можем с достаточной степенью вероятности приписать князю, их идейно-политическому противнику, — им был именно Игорь Святославич.
Двойственное отношение автора «Слова» к великому князю киевскому Святославу Всеволодовичу .исследователи отметили давно. Это был, как выразился однажды Д. С. Лихачев, «один из слабейших князей, когда-либо княживших в Киеве». Но автор поэмы называет его «грозным великим», выдвигая «…идею о старшинстве, о необходимости подчинения младших князей старейшему, независимо от реального соотношения их сил. …И все же поэт его высоко поднимает над остальными князьями, окружает ореолом главенства и старейшинства, преувеличивает значение его победы над Кобяком, называет грозным, каким он никогда не был, наделяет мудростью, политической прозорливостью и далековидностью… Он известен не только на Руси, но и далеко за ее пределами: немцы и венецианцы, греки и моравы поют ему славу как победителю половцев. И при всем том поэт дает понять, что сила Святослава, которою он так щедро его наделяет, лежит главным образом в моральном авторитете его великокняжеского достоинства» (И. У. Будовниц. Идейное содержание «Слова о полку Игореве». Известия АН СССР, сер. история и философия, т. XIII, № 2, стр. 157— 158).
Думаю все же, что чрезмерное возвеличивание Святослава содержит и некоторую толику недоброжелательной иронии — автор поэмы не мог не знать реального значения личности этого номинально великого князя, чья власть была жестко ограничена киевским боярством и Рюриком Ростиславичем. А Игорь, если автором поэмы был он, не мог не помнить «обиды» 1164 года, распри 1167-го, и совсем не случайно упреки северским князьям вложены в уста именно Святослава Всеволодовича, с которым будто бы беседуют в Киеве местные бояре. Невозможно отделаться от ощущения, что в информационном сообщении о поражении войска Игоря и в этих упреках таится политическое лицемерие. Не был ли Святослав Всеволодович, многолетний политический враг Олега Святославича, втайне доволен тем, что его младший брат Ярослав, продолжая семейную традицию, столь «деликатно» поступил с младшим северским братом, Игорем Святославичем?
В отличие от общепринятой точки зрения, согласно которой Святослав своевременно не узнал о походе Игоря, считаю, что он был хорошо осведомлен об этом довольно масштабном для собственно Русской земли событии. Междугородный телефон и радио заменяли в те времена гонцы; земля, как во все времена, полнилась слухом, от Киева был день хорошей езды до Чернигова, где о планируемом походе знали заранее, отрядив в него ковуев. Больше того — Святослав Всеволодович поехал на север, словно лично хотел убедиться, что Игорь действительно ушел в степь, и полков его «не кресити»„.
Подведем некоторые итоли. Ироническое величанье Рюрика и Давыда «господа», убийственный сарказм в отношении Всеволода Большое Гнездо, упреки, адресованные Ярославу черниговскому, гиперболизация мощи Святослава киевского, полное забвение во всех обращениях к этим князьям традиционных вставных «братья» и «братия», множество иных смысловых нюансов этого ряда объясняется реалистичной позицией Игоря, придавшего «призывам» риторико-полемический характер. Время показало, что они действительно остались гласом вопиющего в пустыне — никакого единения, общих выступлений «за обиду сего времени» не состоялось.