Память крови
Шрифт:
Никто в шатре не шелохнулся. Лишь Сыбудай повел глазом по толпе приближенных. И тогда вперед выдвинулся бывший рязанский князь Глеб, «исадский душегуб».
— Дозволь слово сказать, Повелитель Вселенной.
— Говори!
— Ты помнишь, конечно, что первым подвергся нападению отряд хана Барчака. Хан один спасся в ту страшную ночь.
— Да, помню об этом, — нетерпеливо сказал Бату-хан. — Тогда я распорядился убрать с моих глаз эту старую трусливую собаку.
Сыбудай качнул головой. Бату-хан заметил это движение и сердито засопел. Он знал, что одноглазый наставник не одобрил тогда его решения.
— Ты, конечно, был прав, Повелитель Вселенной, — продолжал Глеб, — когда отказал в своей милости хану Барчаку. Он должен был умереть вместе со своими воинами, если не сумел оградить себя от внезапного нападения. Но Барчак — половецкий хан, а половцы — соседи руссов, они часто встречались раньше на бранном поле. И может быть, хан Барчак увидел или услышал в ту ночь такое, что может навести на след. Тем более я слыхал, будто Барчак узнал их предводителя.
— Так, так, — медленно проговорил Бату-хан, теребя рукой узкую бородку. — Значит, это все-таки руссы… Но откуда они могли взять такие силы?
Сыбудай едва заметно улыбнулся.
Привели Барчака.
Старый половец знал, что Бату-хан созвал на совет своих приближенных и разъярен сверх меры. За время, которое истекло с той ужасной ночи, Барчак приучил себя к мысли о неминуемой смерти и часто поглаживал рукоятку ножа, который подарил ему в первую встречу Бату-хан. С ножом этим хан Барчак не расставался, с его помощью надеялся избежать казни по монгольскому обычаю, когда дюжие нукеры повелителя соединяли затылок и пятки провинившегося. Внук Чингиса любил именно этот способ казни.
Бату-хан встретил Барчака ласково, и половец пал духом, такое начало не предвещало ничего доброго.
— Расскажи нам, хан Барчак, что произошло в ту ночь, когда ты потерял всех своих людей и наши воины погибли тоже, — сказал Бату-хан. — Мы хотим знать все подробности.
Барчак рассказал.
— Так кто были эти неизвестные? — спросил Бату-хан.
— Руссы, — ответил Барчак. — Конечно, руссы!
— Но откуда взяться сильному войску руссов в разоренной стране?
— Повелитель Вселенной, — сказал Барчак, — руссов не так уж много. Но если их ведет в бой тот человек, то сила каждого удесятеряется.
— Какой человек?
— Мне кажется, я узнал его голос.
— Кто же он?
— Евпатий Коловрат.
— Коловрат?
— Да, Повелитель Вселенной. Еще в первую встречу с тобой я говорил, что это мой смертельный враг. Воевода Коловрат со своей дружиной держал полуденную границу Рязанского княжества, и горько бывало там половцам. Это страшной силы человек.
— Но откуда он взялся? — спросил Бату-хан. — И где был раньше?
— Позволь мне молвить слово. Повелитель Вселенной, — произнес Глеб, выступив вперед. — Недавно удалось узнать об этом человеке. Евпатий Коловрат — рязанский воевода, князем Юрием был послан в Чернигов за подмогой. Вернулся, когда пала Рязань. Сейчас у Евпатия дружина небольшая. Да ведь он у себя дома… Ну, и храбры его воины до безумия. Одержимые они, великий Бату-хан, им нечего больше терять.
Замолчал «исадский душегуб», опустил голову. Не произнес ни слова и молодой монгол. Он перестал теребить бороду, насупившись, смотрел в пол. Молчание затянулось, но никто бы не посмел и шелохнуться, пока не заговорит Бату-хан.
— Трусы все! — вскричал он вдруг. — Надо изловить его и доставить в мой шатер!
Сыбудай решил, что пора вмешаться, и приблизился к Бату-хану.
— С этим человеком надо быть осторожным, мой Повелитель, — заговорил он. — Пусть дружина его мала, но он воюет с нами по-новому: он бьет нас и уходит сразу, не ждет ответного удара. А урон от него большой. Наши люди теперь в вечном страхе. Воины стали бояться ночи! Выслушай, Повелитель, князя Глеба. Ему есть о чем тебя известить.
— Не хитро мое слово, — сказал Глеб, — знаю я, каков характер воеводы Коловрата. Надо послать к нему гонцов от твоего имени, Повелитель Вселенной, обвинить рязанского воеводу в трусости.
— Как ты сказал?
— Надо обвинить его в трусости. Мол, он нападает только на спящих и безоружных, на малочисленную охрану обозов, на отставшие от главного войска отряды. На большее не достает храбрости. А коли действительно такой богатырь, как нам рассказывают, то пусть примет вызов на честный бой с любым воином. Пусть кто-нибудь из твоих батыров, Повелитель, вызовет Коловрата на поединок.
— Затея мне нравится, князь Глеб, — сказал Бату-хан. — Хостоврул!
— Здесь я, Повелитель, — отозвался из толпы грубый голос, и, расталкивая остальных локтями, вперед вышел здоровенный монгол, шурин Бату-хана.
— Ты бросишь вызов русскому богатырю!
Хостоврул пожал мощными покатыми плечами.
— Отчего же не подраться с руссом, — сказал он, и улыбка растянула еще больше его плоское лицо. — Давно я не развлекался…
— Вот и хорошо, — засмеялся Бату-хан. — Сыбудай, готовь посланцев к Коловрату. Его еще сыскать как-то нужно. Идите все прочь! Хан Барчак, я возвращаю тебе свою милость, можешь принять новую сотню. А ты, князь Глеб, останься. Мне надо поговорить с тобой еще кое о чем…
Ярко светило солнце.
По обеим сторонам Клязьмы вытянулись друг против друга рати. На левом, где раскинулась подале от берега деревня Покров, стояло татарское войско. Бату-хан расположился в походном шатре на возвышенье, чтобы получше разглядеть поединок шурина с Коловратом. На правом, поближе к лесу, за которым шли губительные мшары вплоть до озера Светец, расположилась русская дружина, малая числом, но великая в своем стремлении отомстить врагу.
Рязанцы сами выбрали такое место. Хитрый расчет был у сотника Ивана. Он же выступил против намерения Евпатия сразиться в открытом бою с татарским богатырем, видел в сем ловушку и обман. Но убедить Коловрата не сумел, воевода был вне себя от обвинений в трусости, хотел кровью врага смыть позорное оскорбление.
Сотник Иван долго с воеводой не спорил. Он верил в Евпатия Коловрата, что тот справится с любым богатырем. Только б не заманили, не схитрили татары… Надо и сотнику Ивану голову поломать, учинить врагу русскую хитрость.
Не знал Иван, что ловушку для них готовит тоже рязанец, которому ведомы повадки и премудрые затеи бывших своих земляков. И уже заранее он посылает отряды занять такие места, чтоб отрезать рязанской дружине путь к лесу, куда и собрался сотник Иван заманить проклятых татар.