Память льда

Эриксон Стивен

— При всем желании не могу. Это благословенное свойство украшений проявляется лишь однажды, когда купивший их — будь то женщина или мужчина — наденет браслеты себе на руку.

— А вот тут уже попахивает мошенничеством.

— Ничего, сейчас проверим, — сказала Мутная. — Такой обман срабатывает, лишь когда можешь всучить подделку и быстренько смотаться.

— Угу, — поддакнула Хватка. — Помнишь, на рынке в Крепи? Народу было — не протолкнуться. Прямо рай для жуликов. — Она язвительно взглянула на старика. — Но здесь

тебе не рынок. Ты один, а нас много. Смекаешь? Сколько ты хочешь за свои браслеты?

Ремесленник поежился:

— Ты выбрала самую лучшую мою работу. Я намеревался выставить браслеты на аукцион.

— Аукциона, как ты понимаешь, не будет. Еще раз спрашиваю: сколько?

— Т-триста з-золотых «советов».

— Золотых «советов»? Стало быть, в Даруджистане новые монеты появились?

— Если ты собрался торговать в Крепи, то там теперь в ходу малазанские деньги, — пояснила Мутная. — Сколько это будет в переводе на джакаты?

— А я почем знаю? — фыркнула Хватка.

— Могу вам сказать, — осторожно произнес старик. — В Даруджистане за один «совет» дают две джакаты с третью. Если учесть, что одну джакату менялы забирают в свою пользу, то выходит — одна с третью.

Мутная наклонилась, разглядывая браслеты:

— Триста золотых «советов»… Да таких денег хватит целой семье на пару лет безбедного существования, а то и больше.

— Именно на это я и рассчитывал, — признался ремесленник. — Правда, я живу один, и потребности у меня достаточно скромные. Я думал, года на четыре мне хватит, даже если прикупить еще слоновой кости и камней для работы. Отдать браслеты дешевле — это сущее разорение.

— У меня от жалости просто сердце кровью обливается, — сказала Хватка и обернулась к подруге. — Что для солдата деньги? Сегодня ты жив, а завтра…

Мутная передернула плечами.

— Тащи сюда три мешочка, — приказала ей капрал.

— Слушаюсь.

Мутная прошла мимо старика и, беззвучно ступая по тропе, исчезла среди камней.

— Умоляю: только не платите мне джакатами, — заскулил старик. — Пожалуйста…

— Успокойся! — прикрикнула на него Хватка. — Сегодня Опонны тебе благоволят. А теперь отойди от мешка. Я должна осмотреть его содержимое.

Кланяясь, мастер попятился:

— Честное слово, все остальное — сущие безделушки. Вряд ли они тебя заинтересуют.

— Я не собираюсь больше ничего покупать, — объяснила Хватка, засовывая руку в мешок. — Просто действую по долгу службы, выполняю приказ.

— А-а-а, понимаю. Есть что-то такое, чего нельзя доставлять в Крепь?

— Есть. Фальшивые джакаты, например. Мы за минувшую неделю изъяли их с избытком. Торговля в Крепи и так еле-еле поднялась с колен. Кстати, новые даруджистанские деньги там тоже не жалуют.

У ремесленника округлились глаза.

— Ты, никак, собралась заплатить мне фальшивыми монетами?

— Была у меня такая мысль, но я не поддалась

искушению. Говорю тебе, ты сегодня ходишь в любимчиках у Опоннов.

Осмотрев содержимое мешка, Хватка полезла в сумку, что висела у нее на поясе, и достала восковую дощечку:

— Мне нужно записать твое имя. Обычно здешними тропками пользуются контрабандисты. Всячески изворачиваются, чтобы не нарваться на равнине на наш кордон. Но ты вроде человек честный. А ловкачам потом приходится платить за свои хитрости в десять крат больше. Не понимают, дурни, что на кордоне творится такая неразбериха, что в суматохе там куда легче проскользнуть незамеченными.

— Меня зовут Мунуг.

Женщина прищурилась, глядя на него:

— Ну и имена у вас в Даруджистане.

Вернулась Мутная, неся три мешочка с монетами.

— Это настоящие золотые «советы»? — недоверчиво спросил Мунуг.

— Настоящие, не сомневайся. Чувствуешь, какие тяжелые? Эдак ты спину надорвешь, пока дотащишь их до Крепи. А потом еще обратный путь в Даруджистан. Или теперь ты уже не пойдешь в Крепь? Зачем, с такими-то деньжищами?

Хватка спрятала восковую дощечку и подмигнула старику.

— Здравая мысль, — согласился Мунуг, вновь заворачивая браслеты в кожу и отдавая сверток Мутной. — Но я все-таки отправлюсь в Крепь. Нужно же продать остальные поделки. — И, демонстрируя в улыбке кривые зубы, старик беспокойно огляделся по сторонам. — Если Опонны продолжат мне благоволить, я смогу удвоить эти деньги.

Хватка покачала головой:

— Жадность не приносит дохода, Мунуг. Могу побиться с тобой об заклад: через месяц, когда ты будешь возвращаться из Крепи, в твоих карманах не останется ничего. Только дорожная пыль. Что скажешь? Предлагаю поспорить на десять «советов».

— Ну уж нет, ведь, если я проиграю, мне придется отдать тебе целых десять золотых монет!

— Можно и по-другому, старик. У тебя же умелые руки. Сделаешь мне пару-тройку безделушек, и будем в расчете.

— Спасибо за предложение, но все же я не стану биться об заклад.

— Как знаешь, — пробормотала Хватка. — Часа через два начнет темнеть. У нас наверху, почти у самой вершины, разбит перевалочный лагерь. Если поспешишь, успеешь добраться туда еще засветло.

— Постараюсь.

Мунуг продел руки в лямки мешка, кряхтя, выпрямился и опасливо прошел мимо капрала.

— А ну-ка постой, — вдруг велела ему Хватка.

У старика подогнулись колени. Бедняга даже зашатался.

— В ч-чем д-дело? — стуча зубами, спросил он.

Хватка взяла из рук Мутной сверток с браслетами.

— Хочу надеть их и проверить, как абсолютно гладкие браслеты вдруг сцепятся меж собой.

— Обязательно проверь, добрая женщина.

Капрал закатала рукав своей пропыленной рубашки. Увидев толстую шерстяную подкладку красного цвета, старик глотнул воздуха и застонал.