Память льда
Шрифт:
— Интересно ты рассуждаешь. А я до сих пор считал, что камень — это просто камень.
— В нашем языке много слов, обозначающих разные камни. Одни слова описывают их природу, а другие — назначение. Есть и такие, которые рассказывают о судьбе камня, его прошлом и будущем, называют духов, обитающих в разных камнях, а еще…
— Хорошо-хорошо! Я все понял, — перебил его Ток. — Думаю, мне ни к чему столько сведений о камнях. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
— О чем, например?
Ток оглянулся
— Поговорим про нее, — предложил Ток.
— Про госпожу Зависть? Тут я вряд ли смогу что-либо добавить. Я рассказал тебе почти все, что мне известно.
— Но ведь она была спутницей Аномандера Рейка. Об этом ты что-нибудь знаешь?
Т’лан имасс продолжал мастерить из обсидиана узкий заостренный наконечник для стрелы.
— Поначалу у Аномандера Рейка были другие спутники: Каладан Бруд и еще одна колдунья, которая впоследствии присоединилась к сонму Взошедших и стала Королевой Грез. Но это случилось уже потом, а еще раньше между ними троими произошла какая-то ссора. Сын Тьмы расстался с Брудом и нашел себе новых друзей — госпожу Зависть и некоего Озрика из одиночников. Каладан Бруд отправился путешествовать один. Больше двух тысяч лет о нем вообще ничего не слышали. Примерно тысячу лет назад он вновь появился в этом мире. При нем был молот, который он носит и сейчас: оружие Спящей Богини.
— А что свело вместе Рейка, Зависть и Озрика?
Т’лан имасс пожал плечами:
— Это надо спрашивать у них. Знаю только, что и там не все оказалось гладко. Озрик исчез. Куда — никто не знает. Какое-то время Аномандер Рейк и госпожа Зависть держались вдвоем, но потом и их пути разошлись. Это случилось еще до того, как Взошедшие собрались, чтобы пленить Павшего бога и заковать его в цепи. Рейк принимал в этом участие, а она не захотела. Кажется, это и послужило причиной их разрыва. Большего, малазанец, я не знаю.
— Стало быть, госпожа Зависть — чародейка?
— Неужто сомневаешься? Подтверждение тому — у тебя перед глазами.
— Ты говоришь о горячей воде для купальни, появляющейся из ниоткуда?
Тлен отложил в сторону готовый наконечник и принялся мастерить другой.
— Не только о воде. Еще и о сегулехах.
Бывший вестовой усмехнулся:
— Да. Госпожа Зависть явно их заколдовала. Один Худ знает, как ей удалось сделать из них рабов.
Т’лан имасс прервал работу и прищурился на Тока-младшего:
— Тебя это удивляет? А разве у вас в Малазанской империи нет рабов?
— Есть, конечно. Должники, преступники, попавшиеся на мелочи, пленные. Но ведь ее рабы — сегулехи! Их боятся повсюду. Сегулехи нападают без предупреждения и
— У них свои резоны, которых людям не понять. И между собой они общаются не с помощью слов. Поза, едва заметный жест, наклон головы или легкий поворот тела — вот их язык.
Ток заморгал:
— Если так, то удивляюсь, что они еще не укокошили меня!
— Они чувствуют, как рядом с ними ты весь сжимаешься. По их понятиям, ты готов подчиняться. Зачем убивать того, кто их боится?
— Да, я от рождения труслив и не собираюсь это оспаривать. А к тебе сегулехи как относятся? Ты ведь не ощущаешь в их присутствии тревоги?
— Я вообще об этом не думаю, потому что ни перед кем не склоняю головы.
Малазанец умолк, раздумывая над словами Тлена, потом сказал:
— Мок — самый старший среди них. На его маске только две черты, напоминающие шрамы. По-моему, я знаю, что означает этот узор. Если, конечно, не ошибаюсь.
Т’лан имасс поднял голову. Ток сумел уловить мимолетный блеск в его глазах.
— Сену… ну тот, что накинулся на меня… он у них самый младший… Славный воин. Если бы я тогда не разгадал его намерений и не помешал ему выхватить мечи… наш поединок затянулся бы надолго.
Ток поморщился, отчего его изуродованное лицо стало еще безобразнее.
— Как ты можешь называть Сену «славным воином», если он даже не успел обнажить мечи?
— И тем не менее он отражал мои атаки.
Ток выпучил единственный глаз:
— Он оборонялся… мечами, наполовину вытащенными из ножен? Ты смеешься надо мной?
— Ничуть. Две первые атаки он отразил не слишком успешно. Зато третью… Он призвал на помощь старшего. Мне было достаточно взглянуть на движения Мока, на легкость его шагов, на изящество осанки, и я понял, какой это опытный воин. Сену и Туруль безоговорочно признают его своим повелителем. Маска Мока говорит о том, что соплеменники высоко его чтят.
— Ты прав, Тлен. Мне тоже так кажется. Есть легенда о сегулехе, чья маска была белоснежной, словно фарфоровая чаша. Говорят, даже среди соплеменников его видели лишь немногие избранные. Сегулехи — народ воинов, и править ими может лишь сильнейший боец.
Ток снова оглянулся на двоих застывших сегулехов, потом перевел взгляд на Сену, который продолжал возиться с уже разделанной тушей антилопы.
— Но что же все-таки привело их на наш континент?
— Чем попусту гадать, лучше спроси у Сену.
Бывший вестовой невесело усмехнулся:
— Ты ведь недавно сказал, что сегулехи видят во мне труса. Не удивлюсь, если они презирают меня. Отвечать на вопросы таких, как я, ниже их достоинства. Сам Сену еще может обратиться ко мне, но, если я заговорю с ним, он даже головы не поднимет. Придется тебе и здесь мне помочь.