Память плоти
Шрифт:
– Привет, – Даша опередила мать и улыбнулась первой, облегчив задачу. – А мы собирались подать тебе завтрак в постель. Жаль, что ты уже встала.
– Доброе утро, – Илья склонил голову и ткнулся губами в ее волосы, коснувшись макушки.
– Доброе, – ей ничего не оставалось, как принять устав этого сообщества тайных доброделов.
Даша прямо смотрела ей в глаза, Илья насел сверху, а Иван Ильич, подкравшись к коленям, тянул ее за халат обеими руками, сияя довольством.
– Э-э-э! – взмывал от пола его требовательный дискант, парализующий в зародыше все потуги обид и негодований. «Вот он, я! – слышала мать. – Вот он! Смотри же, смотри на меня! Гляди, какой я хороший и как прекрасна эта жизнь, несмотря ни на что, даже на то, что мне положено еще спать. Кем положено? Я и сам знаю, когда и что мне делать, лучше вас всех знаю! Разве ты не видишь, что я счастлив? А это мой папа, – Иван Ильич посмотрел на отца, – И Дашка здесь! – он рискованно крутнул шею в сторону. – Видишь? Только тебя не хватало».
Лена наклонилась к сыну, как никто умевшему общаться с ней мысленно, и взяла его на руки.
– В-ву! – взвыл Иван Ильич, хватая маму за уши. – В-ву! «Во я какой, во! Все у меня есть, все что надо. Ничего не хочу менять в этой жизни!»
«Господи, как же они похожи! – подумала Лена. – Или это половой атавизм и все мужики похожи друг на друга?»
– Что это вам сегодня не спится? – немного ворчания для проформы и самоутверждения было необходимо. – Переход на весеннее время?
– Моя вина, – Илья бодрился и неплохо выглядел, если принять во внимание, что ночь он наверняка провел не из лучших. – Я поднялся чем свет и разбудил ребят. Не волнуйся, всего четверть часа назад. Это вышло случайно. Услышал, как ворочается Дашка, и зашел спросить у нее, где у нас масло. Не мог найти. А тут Иван Ильич как раз памперс обмывал. Заметил нас и – вот… приобщается к созидательному труду.
– Ну что, трудяга? Тоже ждешь завтрака, да? – окончательно оттаяла Лена, унося Ивана Ильича из смрадной кухни. – Сейчас, мой ангел, сейчас мама тебя покормит.
Насытившись, от материнской груди Иван Ильич тут же задремал, расслабив свои ручонки и откинув головку. Лена любовно уложила его, присела возле детской кроватки и задумалась.
Жизнь течет мерно и предсказуемо, все здоровы, сыты и ухожены. В доме тепло, кресло под ней удобное, а еще скоро наступит весна. Если это не счастье, то уж никак не горе. На душе светло и покойно, и даже летящее время не в тягость. И зачем, спрашивается, им этот звонок от шоумена? Что принесет в их семью эта Кира, явившись из небытия? Лене давно не семнадцать, и крутые виражи ей ни к чему. Она неглупая женщина и хорошо знает, к чему приводит пересмотр сложившегося прошлого.
***
– И что же ты решил?
– Пока ничего. Тороп обещал прислать человека, который все растолкует. Будем ждать.
– Что за человек?
– Журналист, рабочая лошадка их программы. Он должен привезти какие-то документы, материалы… Мы с ними ознакомимся, и тогда будет видно, что делать.
– Думаешь, все это правда?
– Надеюсь, что не шутка.
– Да, шутить такими делами… А что ты чувствуешь? Ты когда-нибудь мог предположить такое? Ты ведь рос один, наверное, мечтал о брате или сестре. Никогда не просил родителей поискать в капусте?
– Наверное, просил, не знаю…
– Ты что же, не помнишь?
– Ну, просил. Последний раз – лет тридцать назад. Тогда они не вняли моей просьбе, да, недосуг им было. А полезли они в капусту тогда, когда уже мне стало без разницы, один я или нет. Я уже был в том возрасте, когда сам мог стать отцом.
– Полезли? Ты говоришь так, словно сестра у тебя появилась в браке, непосредственно у твоих родителей. Этого же не было! Просто твой отец…
– Откуда тебе знать, что было, а чего не было? Не спеши с выводами. Я тоже грешил на отца.
– Да не мне, а тебе! Ты не мог не знать этого! Как можно завести ребенка в тайне от старшего сына? Как скрыть беременность?
– А с чего ты взяла, что она ее скрывала? Ей незачем было скрывать беременность. Сестре сейчас, по словам Торопа, двадцать три года, значит, родилась она в 1979.
– И что?
– Ничего. Очень подходящий возраст, чтобы все срослось, встало по полочкам. Мать носила Киру тогда, когда меня уже не было с родителями.
– Не было?
– Нет, не было. Я как раз ушел в армию.
– И что? Ты ушел в армию, но ведь ты вернулся? Сколько же ты там пробыл? В армии все пишут письма и все их получают, – Лена хмурилась и ее тон уже не был столь сочувственным и доброжелательным, как минуту назад. – Я что-то не пойму, Илья, в чем дело. Допустим, тебе по каким-то причинам не сообщили о беременности матери, – не хотели тебя волновать, потому что сами волновались, опасаясь за благополучный исход. Это можно понять. Но ребенок появился на свет и…
– И?
– Это ты меня спрашиваешь? Ты спрашиваешь меня, что было дальше?
Илья сидел за столом, раскинув локти по сторонам, и тупо смотрел перед собой в некую точку, расположенную за пределами доступного Лене обзора. Или эта точка находилась внутри него самого.
– Чушь какая-то, – пробормотал он, не разжимая губ.
– Разумеется, чушь! Как рождение ребенка могло пройти бесследно, как ты мог этого не знать? Двадцать три года! А сослуживцы твоих родителей, соседи? Ее что, оставили в роддоме? Или держали в подвале?
Теперь губы Ильи вытянулись вперед и застыли в жутковатой гримасе. Если его выражение лица и отражало работу мысли, то сама эта мысль не спешила облечься в слово.
– Ты думаешь, я знал, да?
– Не мог не знать! Если, конечно, она у тебя была, эта сестра.
– Ну, раз она есть, значит, была.
– Значит, была… Она была, а ты о ней ничего не слышал. Интересное дело! Когда умерла твоя мать?
– Не помню… Кажется, в девяносто третьем.
– А отец?
– Годом раньше.
– Ты хоронил их?..
Никакой реакции со стороны Ильи не последовало, словно он не услышал вопроса или не понял его.
– Что ты молчишь, ты был на похоронах матери?
Илья молчал, вновь созерцая видимую одному ему картину, заворожившую его до ступора, остановившую его взгляд, потухший и одновременно встревоженный. Волны страха, какого-то животного ужаса всколыхнулись над столом, за которым сидели супруги, и Лена, изумившись странному чувству, на мгновение растерялась.
– Господи, Илья, что происходит? – она наклонилась к мужу, коснулась рукой его плеча и слегка сжала ладонь. – Ты прости меня, что я вмешиваюсь… Оказывается, я ничего о тебе не знаю.