Память плоти
Шрифт:
– Да нет, – голос мужа был спокоен и чист, как дождь в безветрие, – все хорошо, – он поднял глаза на Лену и виновато улыбнулся. – Я просто пытаюсь вспомнить, где я был и что делал.
– Когда… когда умерла твоя мама?
– Нет, – Илья улыбнулся шире, а его взгляд открылся прямо-таки запредельно, – все эти двадцать три года. Или сколько там… До того момента, как встретил тебя.
– Не шути так.
– Как так?
– Так страшно.
– Хорошо, не буду, – Илья уже был прежним, доступным и понятным, ее Ильей, надеждой и опорой семьи, жизни, и Лена почти успокоилась.
– И прости меня.
– За
– Ну, что лезу в эти дела. Не в свои дела.
– Брось, – на плечо Лены легла рука мужа, – не напрягайся. Какие дела? Не надо усложнять, все образуется… Знаешь, я давно хотел съездить на родину, все никак не получалось.
– Да, я понимаю… Хочешь поехать сейчас?
– Похоже, самое время. Я смотрел по карте, это недалеко. В принципе, можно обернуться одним днем.
– Надеешься что-то выяснить?
– Нет, так… Зайду на кладбище, похожу по улицам. У меня там никого нет.
– Никого? Этого не может быть, Илюша. Остались люди, знавшие твоих родителей, их друзья и знакомые. Потом, твои одноклассники! Ты ведь учился в Милеве? Десять лет – это на всю жизнь, школа не забывается. Кто-нибудь наверняка остался там и пустил корни. Просто ты не в курсе.
– Да, – Илья нахмурился и вздохнул, рука его, обнимавшая Лену, поспешно скользнула вниз, словно обожглась. – Да, ты права. Не грусти, хорошо? Кто-нибудь, наверное, остался. Только я ничего об этом не знаю.
– Я не грущу, все хорошо, – теперь глупо улыбалась Лена, с тем же виноватым выражением лица нашкодившего ребенка, которое пять минут назад было у Ильи, когда он споткнулся на воспоминаниях о похоронах матери. – Ты когда планируешь поездку?
– Завтра. На той неделе прибудет корреспондент от Торопа, я бы хотел побывать там до его приезда.
Глава II
Городок Милево, куда на следующий день благополучно добрался Илья, встретил блудного сына сухо и безразлично. На серую «девятку», снующую по улицам райцентра, никто не обращал внимания, и первым, кто ее заметил, оказался одинокий пожилой гражданин, подпиравший забор у дома с зеленой крышей. Рядом стояли похожие домики, людей вокруг почти не встречалось. Зима. К тому же это явно был старый город, так называемый частный сектор, в котором незачем суетиться, поскольку промзона в стороне и поблизости нет магазинов. То, что надо. «Жигули» притормозили напротив человека у забора. Дверца открылась.
– Простите, вы не подскажете, где тут у нас улица Болотова, как проехать?
– Болотова? – старик встрепенулся, сделал шаг навстречу и тоже тормознул: нечего шаркать ножками перед кем ни попадя.
– Да, Болотова.
– Подскажу, отчего же… Вам какой дом нужен?
– Двадцать третий.
– Двадцать третий? Как же, знаю, да. Это возле рынка. Там сейчас… – дед замялся и оборвал себя на полуфразе. – Вы коммерсант, да?
– Вроде того. А где у нас рынок, напомните?
– Рынок? Да вот, езжай по прямой в ту сторону, на втором перекрестке влево. Там и увидишь. А Болотова будет вдоль ограды, от первого угла рынка. Двадцать третий дом – метров двести от угла вперед. Ну, может, триста…
– Спасибо, отец.
– Да, на здоровье. И вам того же…
В двадцать третьем по Болотова, куда ткнулся Илья, подрулив к дому, его встретил сумрачный джентльмен кавказской наружности, молодой и чрезвычайно деятельный.
– Кто будешь, а? кто прислал? Что надо, друг? что за товар?
– Простите, я ошибся.
– Прощаю, друг, я тебя прощаю. И ты прощай. Больше так не делай.
Отогнав машину тремя домами далее, Илья встал у номера 29. Домик выглядел чистеньким и ухоженным, штакетник по периметру вокруг. Во дворе за штакетником – собачья конура, возле которой сидел на цепи старый рыжий пес, встретивший незваного гостя хриплым лаем. Добрый знак. Деловые люди с Кавказа брезгуют подобными созданиями, разве что в шашлык для друзей. Калитка была открыта.
– Иду, иду… Что ты брешешь, или воры какие? Кто там?
На высоком пороге под навесом, этаком подобии крылечка в миниатюре, появилась полная женщина с круглым лицом в теплой камуфляжной куртке, наброшенной на плечи. Голову ее украшала солдатская шапка-ушанка, из-под которой виднелись темные густые волосы, собранные в свободный пучок на затылке.
– Вам кого? – чувствовалось, что она насторожилась, увидев перед собой незнакомца, зашедшего в ее двор, или делала вид, что насторожилась, надеясь этим предупредить праздные мысли визитера, когда бы тот явился с таковыми.
– Добрый день, – Илья поклонился с легкой улыбкой, засвидетельствовав почтение.
– Ша, Жулик, ша! Кому сказала? – Покосившись на гостя, пес закрыл пасть и опустил морду вниз. – Здравствуйте…
– Моя фамилия Гуреев, Илья Гуреев. Вы, может быть, помните, на вашей улице…
– Гуреевы? Как же, помню. Жили, да, жили на нашей улице. Вон в том доме, двадцатом, почти напротив нас. Только ведь нет их, – женщина задумалась на какое-то время, взгляд ее живых глаз, удивительно подвижных, бегающих вокруг Ильи, остановился где-то над его головой, темп речи замедлился. – Никого нет, давно уже никого. Лет семь-восемь, почитай… А вы кто же им будете, если не секрет, Гуреевым-то? Родственник?
– Да, родственник… Я бывал здесь, в детстве.
– Илья, говорите… У Петра Сергеевича сын был, тоже Илья. Он как в армию пошел, так и все, поминай как звали.
«Поминай как звали…» Версия Ильи, экспромтом выданная жене относительно явившейся из прошлого сестренки, получила недвусмысленное подтверждение. «Мать носила Киру тогда, когда меня уже не было с родителями». – «Не было?» – «Нет, не было. Я как раз ушел в армию». Что это – совпадение, нечаянное попадание в «яблочко», или плод стершихся воспоминаний, обрывок каких-то подлинных сведений, факт, о котором он некогда знал? Лоб Ильи прорезали глубокие морщины, глаза увлажнились, и он потер их пальцами. Пять секунд на все про все.
– Мать очень убивалась, – продолжала между тем женщина, поправляя спадавшую с головы шапку, – тетя Ната, все его увидеть хотела. Он ведь один у нее был, единственный. До самой своей смерти ждала, двадцать лет без малого. Не судьба была, видно. Так и ушла, не дождавшись…
– Простите, а ваше имя…
– Марина, – женщина вскинула брови, словно удивившись вопросу, – Марина Алексеевна. А вы? Я помню, Илья, а по батюшке?
– Что вы, это лишнее, просто Илья. Какие наши годы!
– Какие… Не знаю, какие ваши, а наши уже не те. Что ж, пусть будет Илья, Илья и Марина. Поиграем в молодых. Вы что-то спросить у меня хотели?